Топаз засмеялся.
— Игрун — это ее кот, — подхихикнула Рут и жеманно добавила: — Коты очень вероломные существа, не так ли?
Топаз кивнул. Разумеется. Он будет кивать любой глупости, которую она произнесет. Ведь она пообещала свести его с Кадишманом или, по крайней мере, с Гарбузом.
— Не страшно, Игрун подождет, — непреклонно произнесла Рут. — Я хочу, чтобы Мики рассказал тебе о своем новом проекте, о международной выставке, которую он задумал. На ней будут представлены портреты и картины с изображением еврейских женщин за последние двести лет. Тебе известно, что он работал с хранителем музея Алексеем Левински?
— Что ты говоришь?!.. — Я не пыталась скрыть усталость.
— Ты не поняла? С самим Левински!
— Я очень рада. Это имеет отношение ко мне?
— Да. Это имеет отношение к нам, Габи. Мики, расскажите Габи, как будет называться выставка…
— Это еще не окончательно, но я думаю назвать ее «Еврейская красота».
Я прыснула со смеху.
— И эту еврейскую красоту он хочет пополнить твоим портретом?
Но Рут не так-то просто было сбить.
— Мики приехал посмотреть коллекцию семьи Райхенштейн! За этой выставкой стоит кто-то, очень богатый… Правда, Мики? — она игриво взглянула на Топаза, и тот энергично закивал. — Кто-то готов вложить немало денег, чтобы представить эти картины по всему миру, в самых крупных музеях… — Когда Рут думает о деньгах и славе, от ее аристократической сдержанности не остается и следа.
— Отлично, — усталость победила мою вежливость. — Ваш новый проект меня очень радует, но я почти не спала ночью. Я очень устала, так что извините…
— У дочери моего брата очень странное отношение ко сну, — оборвала меня тетя Рут. — Она думает, что если в ее постели нет какого-нибудь…
— Мне не удалось поспать ночью, — срезала я эту заносчивую редиску, — потому что я должна была позаботиться о дедушке, который, кстати, приходится тебе отцом.
— Очень мило, — едко сказала она. — Ну, и как себя чувствует твой дедушка, который, кстати, приходится мне отцом?
Какая человечность!
— Не очень хорошо. Может, позвонишь ему? Он тебе с радостью всё расскажет, а сейчас извините меня… — и я направилась к двери.
Взбегая по лестнице, я каждый прыжок сопровождала благословением в адрес моей милой тетушки. «Паразитка, дебилка, чтоб тебя черви ели, сова лупоглазая, корова австрийская, одноклеточное…»
— Кто одноклеточное? — На пороге моей квартиры сидел Душка и с улыбкой на меня смотрел. Пришел мой избавитель!
Усталость, накопившаяся за весь долгий день, мигом развеялась, а переполнявшая меня злость сменилась безудержным освобождающим хохотом.
