Я припарковалась на автостоянке и, глянув в зеркало заднего обзора, обмерла — на стоянку въезжал знакомый черный «мерседес».
— Дедушка, мы совершили ошибку…
Он оглянулся.
— Позвони своему Шамиру. Сообщи ему, где мы, — просто сказал он, и я так и сделала.
В большом патио «Башен любви», облицованном белым мрамором, тренировались энергичные старушки в спортивных костюмах. Когда мы вошли, они перестали катать огромные резиновые мячи и все как одна уставились на Макса — высокого, с седыми волосами, стянутыми на затылке. Еще бы — новый парень на деревне!
— Цви Вайнциблат на пятом этаже, квартира пятьсот восемь. Если его там нет, посмотрите в телевизионной комнате, — сказала худощавая с голубыми волосами.
Дедушка легонько постучал в дверь.
— Цви? Это Макс.
Дверь распахнулась. Перед нами стоял сморщенный тщедушный человек с горящими глазами. Он радостно обнял дедушку.
— А это, конечно, Рут! — сказал он и погладил меня по плечу. — Ты изменила прическу, но выглядишь по-прежнему прекрасно. Пре-кра-сно! — уверенно заключил он.
— Это не Рут, это Габи — моя внучка. Они совсем не похожи…
Старик, нимало не смутившись, рассмеялся.
— Заходите, я рад вас видеть! Жаль, что ты не привез Якоба, мы были когда-то веселой компанией… Он приходил ко мне в столярную мастерскую. Как он там? Да, заходите же!
Он провел нас в маленькую, очень аккуратную гостиную.
— Садитесь. Мирьям скоро тоже будет. В двенадцать часов заканчивается ее кружок, и она приходит ко мне пить чай.
Дедушка не переставая скреб предплечье. Явный признак волнения.
— Я не видел ее более шестидесяти лет… — сказал он. — Это значит, что ей уже не меньше восьмидесяти…
— Да… — улыбнулся Цви. — Время идет. Два года назад она овдовела и решила переехать сюда.
Раздался слабый стук, дверь распахнулась, и на пороге появилась маленькая светлая женская фигурка. Мирьям. Если ей и перевалило за восемьдесят, то годы об этом не знали. Ее лицо было гладким, а глаза светились такой же насыщенной глубокой синевой, как у дедушки.
Она сразу его узнала.
— Макс! — звонко крикнула она. — Как я рада тебя видеть!
— И я тебя, Мирьям, и я. Ты прекрасно выглядишь… — дедушка волновался, как старшеклассник.
— Дедушка, — негромко сказала я, вынимая из сумки распечатку, — спроси их…
Цви и Мирьям склонились к журнальному столику, куда я положила картину с тремя обнаженными девушками.
В комнате воцарилась тишина. Мирьям взяла листок, потом опустила его на столик ипечально вздохнула.
