Нет, на цветы пофиг. Действительно, пофиг. Просто новые картинки требовали названий, чтобы нормально улечься в памяти. Картинки без названий больно били углами, выпирали, выкатывались под ноги в самый неподходящий момент. Чертовски мешали. Поэтому для нового и непонятного годились даже такие мерзкие слова, как «магия». Ярлык на первое время. Необходимый, чтобы повернуть непонятное под приемлемым углом, запихнуть в шкаф и захлопнуть дверцы, пока снова не вывалилось.
Квадратный холл замка был наполнен рассеянным, мягким светом. Свет не резал глаза, и его хватало, чтобы в деталях разглядеть узоры резьбы на обшитых ароматным деревом стенах; полюбоваться развешанными тут и там неплохими пейзажами; искусно выкованными основаниями высоких ламп, изображающими неведомых и гибких тварей, и, вообще, оценить размеры и гармонию помещения. А еще атмосферу сдержанного и жестокого безумия.
Резьба изображала разные стадии… обработки и изменения человеческих тел. Живых, судя по страшно искаженным лицам. Те же существа, что держали матовые цветы ламп, освещавших холл, свежевали людей, расчленяли, крыльями раскрывали ребра, выворачивали жертв наизнанку, изгибали их суставы и, кажется, даже кости, под немыслимыми углами.
Если не присматриваться — почти бессмысленные узоры, такие же красивые, как выкованные из бронзы чудовища. Если присмотреться — появлялся смысл. Заноза даже знал, зачем это делается. Зачем такое делать с людьми. Он знал как минимум двоих вампиров, которые последовательными изменениями превратили своих Слуг в аждахов, в тварей, почти таких же неуязвимых, как не-мертвые. Слуги, пока их переделывали, сошли с ума, стали бешеными животными, люто ненавидящими и себя, и весь мир. Но их преданность господам была абсолютной. И бесстрашие тоже.
Объяснение бесстрашию у Занозы было: когда терять нечего, и самое ужасное, что может случиться — пережито, бояться не получится, даже если постараться. Объяснения преданности он не находил. Связь аждахов с хозяевами была сильнее, чем обычные кровавые узы. Но почему? Разгадка, возможно, крылась в технологиях изменения, в методах обработки тел. Если так, то искать ее не хотелось. Не все вопросы заслуживают поиска ответов.
Появление в холле еще одного человека, отвлекло от резных узоров. И от мыслей.
Высокий серьезный брюнет лет шестидесяти, в ливрее, здорово похожей на мундир, вышел из-за инкрустированной костью двери. Он двигался плавно и совершенно бесшумно, по-настоящему бесшумно, то есть, не издавая ни единого звука. А еще у него не было запаха… привычного, человеческого. Когда незнакомец подошел ближе, Заноза различил, наконец, биение сердца. Но легче от этого не стало, потому что запах-то где? От этого типа пахло… библиотекой от него пахло! Бумага, кожаная мебель, воск, книжная пыль. И кто это? Библиотечный демон? Тарвуд полон демонов!
