Открыв дверь и придерживая на поясе ярко-розовое махровое полотенце, Бен вытер с лица остатки мыльной пены. Увидев его, Кэсс чуть не забыла, зачем звала его.
— Там те парни, ну бандиты…
— Да, я знаю. Они уезжают?
— Подойдите к окну скорее и посмотрите.
— Послушайте, мне нет до них никакого дела…
— Мы сможем ее выкрасть!
— Ее — что?
Кэсс схватила Бена за руку и потащила к окну, по пути положив щенка в коробку. Седан все еще находился прямо перед их окном: внутри никого, передняя дверца распахнута настежь.
— Он позади переднего сиденья, с этой стороны. Ящик.
— Я не хочу…
— Но почему? «Труба Наполеона» принадлежит вашей бабушке. Эти люди не имеют права! Где же ваш, ваша…
— Кэсс, это не спортивное состязание.
— Ну хорошо, тогда пойду я.
— Черта с два.
Бен оттолкнул ее и, завязав потуже полотенце вокруг пояса, вышел из номера, в то время как Кэсс наблюдала за ним сквозь щель в жалюзи.
В общем-то Бен выглядел вполне обычно, если не считать ярко-розового полотенца и того, как осторожно он ступал по асфальту босыми ногами. Подойдя к машине, он быстро открыл заднюю дверцу, потом в мгновение достал ящик и снова ее закрыл.
После этого, набирая скорость, он побежал обратно. Кэсс предусмотрительно открыла дверь номера, а потом заперла ее.
Поставив ящик рядом с телевизором, Бен плюхнулся на кровать и, ворча что-то себе под нос, стал растирать ступню.
— Черт, ну и холод! Когда дело доходит до этой вазы, моей семейкой как будто овладевает безумие. А теперь еще оказывается, что я тоже не исключение.
Кэсс накинула ему на плечи покрывало и села рядом.
— Но вам удалось ее вернуть, а они об этом и не подозревают.
Пока Бен занимался другой ступней, Кэсс растирала ему спину через покрывало.
— Видите ли, эти люди специально обучены и все время начеку. Возможно, они пока не знают, что ваза у нас, но могут обнаружить пропажу в любую минуту. И пожалуйста, — Бен словно угадал ее намерение, — не подходите к окну. Вы все равно ничего не увидите, а они могут вас заметить и заподозрят неладное. Впрочем, теперь это не имеет значения — ваза у нас, она принадлежит моей бабушке, и пусть им будет хуже.
— Пусть им будет хуже, — повторила Кэсс, обменявшись с Беном понимающим взглядом.
Бен улыбнулся:
— Они проиграли, и я рад, что вам это доставляет удовольствие.
Образ Бена, расхаживающего по номеру в одних трусах, немного поблек. Сейчас он сидит рядом, так близко, что запах его туалетной воды кружит ей голову. Кэсс знала, что под этим тигровым покрывалом и ярко-розовым полотенцем на нем вообще ничего нет.
