По следам рыжей обезьяны | страница 21

Я оставил Милли, которая внимательно смотрела мне вслед со своего дерева, и последовал за ее удаляющимися друзьями, держась на порядочном расстоянии, чтобы не мешать им. Они взобрались на высокое дерево, усыпанное мелкими яйцевидными плодами рамбутана (нефелиума). Мидж устроился на недосягаемой для взгляда верхушке дерева, а Маргарет принялась кормиться на нижних ветвях. Время от времени она басовито похрюкивала, но, судя по всему, смирилась с моим присутствием и решила наесться досыта. Это было крупное животное более светлой окраски, чем ее спутники, с пронзительными блестящими глазами и торчащими рыжими усами. Волосы у нее на голове поднимались плотным густым пучком, обрамляя широкое лицо.

Очистив от плодов все ветки, до которых могла достать, Маргарет повернулась и принялась объедать следующую ветку. Куски кожуры, падавшие с более высоких ветвей, выдавали кормившегося там невидимого Миджа, но с той стороны, где мы оставили Милли, не доносилось ни звука. Мало-помалу они стали есть все ленивее, и Маргарет подолгу сидела не двигаясь, ухватившись за верхнюю ветку длинной рукой.

Солнце подбиралось к зениту, и становилось все жарче. Маргарет лениво передвинулась поближе к стволу и пригнула две ветки, положив их поперек развилки большого сука. Довольная своей работой, она устроилась на этом спартанском ложе. Мидж все еще кормился, поэтому я подкрался на несколько метров ближе, чтобы видеть его. Я смотрел, как он играет, трясет сучья и сгибает ветки. Подтянув к себе несколько веток, он подогнул их себе под ноги, устроив маленькое игрушечное гнездо. Потом нагромоздил еще несколько веток себе на голову, гулко постучал себя ими по спине, дергая их вверх и вниз, и, наигравшись, широко раскинул руки, так что ветки рассыпались вокруг него. Видимо, ему надоело играть, он оставил свое гнездо и спустился к Маргарет. Одной рукой он уцепился за ее спину, а другой — за ветку над головой и отдыхал в такой позе, молчаливо наблюдая за мной.

Прошло почти два часа, прежде чем оранги снова зашевелились. Казалось, что они позабыли обо мне и, быстро подзакусив, двинулись обратно вверх по склону, с привычной легкостью перемахивая с дерева на дерево. Они вернулись на гребень примерно в пятидесяти ярдах от того места, где я их впервые заметил, и уверенно направились к высокому дереву с красноватой корой. Мидж, а следом за ним и Маргарет вскарабкались по причудливому стволу крупной лианы, обвивающей ствол дерева, и перебрались на толстый сук. Ветви были увешаны колючими желтыми плодами размером с апельсин, и обезьяны принялись за эти плоды. На земле валялось несколько огрызков — значит, оранги бывали здесь и раньше. Маргарет без труда переламывала прочные ножки плодов и прокусывала толстую колючую кожуру, добывая сочную мякоть, но бедняге Миджу пришлось потрудиться. Он отчаянно грыз плоды и дергал их обеими руками, а когда ему наконец удавалось оторвать один, он трудился над ним несколько минут, пока добирался до сердцевины. Порой он повисал вниз головой, зацепившись ногами, как крючьями, и обрабатывая плод на нижней ветке. Пока оранги возились наверху, я подобрался к самому дереву и собрал несколько кусков оброненных плодов, чтобы пополнить коллекцию и позднее определить их. Плоды были колючие, как ежи, и истекали белым желеобразным соком. Я вскрыл один ножом и вынул крупные, похожие на бобы семена — они были сладкие и хрустели, как ядрышки американского ореха.