- Если, как вы говорите, все держится на одном человеке, но человек уже не молодой.
- Не на человеке, на феномене. Да, на феномене, явление вождя народу - это феномен.
- Да, хорошо, феномен, но этот феномен имеет физиологическую оболочку, и если с этой оболочкой что-то случается.
- Да, это очень опасно: что-то случается, все пошло вкривь и вкось, и замены ему в своем окружении нет, системы передачи власти не созданы, механизмы сдержек и противовесов не работают.
- И что тогда?
- Если не дай бог, что-то с Путиным случится, то пойдут процессы, которые сейчас даже трудно предсказать.
- Раздрай?
- Раздрай.
- А оппозиция эту ситуацию каким-нибудь образом рассматривала?
- Оппозиция никаким образом это не рассматривала, все это и так понимают, и задача сейчас — создать некий объединенный комитет оппозиции. Такой орган нужно создавать, который в случае чего мог бы взять на себя ответственность. Потому что, конечно, резервных механизмов у власти нет: вот говорят, что они там придумают что-то вместо «Единой России». Не придумают! Они что-то придумают вместо вертикали власти. Не придумают! Потому что исчерпаны механизмы. Надо четко понимать, что стратегически власть будет слабеть.
В чем у меня есть расхождение в оргкомитете с другими оппозиционерами: я считаю, что провести сегодня политические реформы без Путина невозможно.
- Но он не хочет этого, он не готов к этому!
- Значит, надо наращивать протестное давление, надо наращивать до тех пор, пока Путин не скажет, давайте договоримся.
- А каким образом можно наращивать?
- Это массовые акции, уличные действия, действия в парламенте, я, например, выступаю за то, чтобы не возобновлять работу фракций «Справедливой России», КПРФ и ЛДПР в сентябре.
- Ну «Единая Россия» все своими голосами примет.
- Да, пусть принимает! Времени мало остается для смены курса неконфронтационным путем.
- Сколько, по-вашему?
- Месяца 2–3, начиная с сентября.
- Всего?
- Да, не больше, осень.
- То есть огромная масса людей, которая в конце осени просто выйдет на улицы, и это будет радикально?!
- Да, это будет гораздо более радикально, я делаю все, чтобы это не произошло.
- Именно Москва?
- Да не только Москва, но в первую очередь — Москва. Да большевиков было всего 25 тысяч — перевернули весь мир.
Я там с некоторыми товарищами с той стороны говорю: ребят, ну хорошо, может быть, вы имеете какое-то моральное право разбираться с Гудковым, все-таки мы с вами люди одного поколения, мы вместе с вами прошли испытания, и мы вместе с вами будем уходить в прямом и переносном смысле с должностей и из жизни. Вы зачем с молодежью ссоритесь? Физиологически они все равно будут нас закапывать, вы же понимаете, что они могут сделать это с вами чуть раньше, так нельзя делать! Зачем вы настраиваете против себя молодежь?! Все революции были сделаны молодыми, везде была молодежь.
