Горе накатывало на Гидеона волнами, словно физическая усталость, с которой невозможно справиться, пока силы не восстановятся сами собой. Сначала он сидел у себя в офисе и подумывал о том, не покончить ли с собой, а может быть, убить кого-нибудь или совершить другую дикую выходку. Ничто не могло принести облегчения. Он пытался представить себе Мириам в те ужасные секунды, предшествующие смерти. Сознавала ли она, что умирает от руки врага рода человеческого нового поколения, чей предок едва не уничтожил ее родителей. А может быть, ей показалось, что она пала жертвой того, что она сама называла в своих картинах зверствами, еще неизвестными миру. До Гидеона дошло, что он уже никогда не узнает, что же случилось на самом деле, и все то, что казалось ему непонятным в ней, исчезло со взрывом бомбы навсегда. Он приговорен жить, храня о ней в памяти только хорошее. Осужден на жизнь, чтобы помнить только о любви к женщине, на которой был женат и с которой разделил лучшие молодые и полные надежд годы.
Другое дело Ави. Утрата была невыносима. Гидеон почувствовал, что от горя теряет рассудок. Лицо мальчика то и дело всплывало у него перед глазами. Все известные ему симптомы безумия, о которых он читал или слышал, стали проявляться с безжалостной последовательностью. В горле словно застрял ком. Руки и ноги немели. Сердце щемило, а слезы накатывали так внезапно, будто кто-то поворачивал выключатель. Иногда он просто сидел и ждал, когда наступит сердечный приступ и левую руку скрутит судорога, когда тупая боль не даст шевельнуть головой, а пронзительная боль в груди погасит сознание.
Он ополаскивал лицо водой, бродил из комнаты в комнату, пил кофе, но не мог преодолеть мучительной депрессии. Какая-то ирония судьбы была в том, что ни Мириам, ни Ави, когда были живы, не могли вывести его из равновесия, какие бы душевные муки он не испытывал. Теперь же он плакал и стонал от отчаяния. Последние силы оставляли его. Если бы его близкие были живы, один вид его страданий надорвал бы их сердца.
Крупица здравомыслия удержала его от того, чтобы войти в комнату Ави. Увидев или прикоснувшись к вещам сына, он бы просто потерял сознание. Он снял чулки и лифчик, которые Мириам оставила сушиться в ванной, и убрал в ее шкаф. Слабый запах ее духов, витавший вокруг, мог довести его до обморока.
В выпуске новостей передали несколько версий случившегося. Главным образом, эмоции. Впрочем, некоторые выглядели весьма правдоподобно и, в отличие от других, заслуживали внимания. Немцы сообщали, что этот взрыв — ответ правоэкстремистской нацистской группировки на отказ Ватикана принять Курта Вальдхайма. Одна из частных английских станций заявила, что за устроенный «гнусный акт терроризма» ответственна ИРА
