Завидев собаку, она испытала унизительное чувство страха, хотя этого сеттера можно было не опасаться по причине его дряхлости. Он часто прибегал через лес с соседней фермы попить прозрачной холодной воды из пруда. С каждым разом седина на его морде становилась все заметнее, шерсть редела, и Натали с грустью думала, что это его последний визит. Но он появлялся вновь и вновь, а сегодня, видимо, был такой бодрящий воздух, что старый сеттер обрел энергию и начал лаять и бросаться на мячик, словно шаловливый щенок.
— Ну ладно! — согласилась Натали. — Раз тебе так хочется…
Она подняла мячик и зашвырнула его подальше в густую траву. С счастливым визгом сеттер умчался за ним. Натали побрела обратно к пруду, но пес догнал ее с мячиком в желтых зубах, положил мяч у ее ног и снова залился лаем.
— Отстань!
Пес не послушался. Натали закинула мяч как можно дальше и вернулась к нарциссам. Пес побежал за мячом, но что-то помешало ему продолжить игру. Он рыл лапами землю у амбара и лаял отчаянно. Это уже начало раздражать Натали.
— Раз так, я отведу тебя домой!
Она направилась к амбару. Мяч закатился в глубокую дыру между камнями.
— Ты хочешь, чтобы я достала его? Я туда не полезу.
Пес застонал и лег на землю, как будто умирая. Натали уступила. Она надела садовую перчатку, легла на живот и сунула руку в нору. Интересно, что за зверь обитает там? Она пыталась дотянуться до дна. Пес, получив свой мячик, затих. И тут она услышала странный звук, похожий на писк комара. Но никакой комар не мог появиться в осеннем саду после морозной ночи.
Звук повторялся через одинаковые промежутки времени. Он был настойчив и почему-то вызывал тревогу. В голове Натали мелькнула догадка: кто-то упорно вызывает ее по радиотелефону. Но аппарат находился в доме, и его сигнал не мог быть услышан отсюда через закрытые окна. Источник звука был где-то совсем близко, вероятно, в амбаре, но там не было никакого телефона.
Она, прислушиваясь к непрекращающимся сигналам, с усилием приоткрыла тяжелую дверь и вошла в амбар. Там было холодно и темно. Только тонкий луч света проникал через перегородку, за которой Уоллес оборудовал себе когда-то нечто вроде маленького кабинета. Ни телефона, ни электричества туда не проводили, только окошко да керосиновая лампа для освещения и круглая железная печурка для тепла.
Но звук явно доносился отсюда. Натали была озадачена. Когда настойчивый писк наконец прекратился, она шагнула за перегородку и выглянула в окно. Под ним находилось как раз то место, где она выуживала мячик из-под фундамента. Натали вновь огляделась. Вместо письменного стола Уоллес установил здесь древнее бюро с поднимающейся крышкой. Оно запиралось, но в замке торчал ключ. Она повернула его, замок щелкнул. Натали приподняла крышку. Ящик имел несколько отделений. Запахло старым деревом, пылью и слегка одеколоном, которым обычно пользовался Уоллес. Одно из отделений было заполнено бумагами. Натали колебалась. Это было вторжением в частную жизнь другого человека, пусть близкого ей, пусть умершего, но другого… Между ними никогда не возникало разговора на тему: это вещь моя, а это твоя. И все же каждый из них имел право на уединение. Пару раз в месяц Уоллес проводил здесь какое-то время. Он сидел на вращающемся стуле перед этим старинным бюро и читал или просто размышлял, устремив взгляд в пространство. Возясь в саду, Натали иногда поглядывала на окно и видела его склоненную голову или ловила его улыбку, когда он смотрел на нее. Несколько часов, проведенных им в покое и одиночестве, как бы подпитывали его, заряжали дополнительной энергией.
