— Сеньора! — обратилась к Натали испанка. Золотые зубы сверкнули под ярко накрашенными губами.
— Я слушаю вас.
— Я могу вас называть теперь «сеньора»?
— Почему бы нет?
— У этого слова есть два значения. Просто обращение к женщине и обращение к старшей из нас. Вы теперь хозяйка?
Вокруг царил страшный шум. В клубах пара проглаживались массивными прессами распластанные шкурки. Лязганье механизмов, шипение горячего пара, гул вентиляторов и музыка из транзисторов — каждый хотел слушать свое — все это смешивалось в невообразимый звуковой хаос.
— Да, я хозяйка, — произнесла Натали. Она возвысила голос, чтобы ее услышали хотя бы те, кто находился неподалеку. — Все останется, как было. Вас не ждут никакие перемены.
— Вы в этом уверены? — услышала она за спиной чей-то вопрос.
Те, кто стоял перед ней лицом к лицу, не решались задать его. Но в глазах их чувствовалось желание услышать прямой и твердый ответ.
— Не надо так давить на меня. Я и так раздавлена, — попробовала остановить этот натиск Натали.
Пет Кастерия, старший мастер по цеху, вмешался в ситуацию. Это был пожилой облысевший грек с пышными усами. Когда он притворялся рассерженным, его черные глаза метали такие молнии, что наводили страх на всех. Уоллес шутил, что его опасно держать в мастерской: он может вызвать короткое замыкание.
— Они скорбят так же, как и вы, миссис Невски.
— Я знаю, Пет, конечно. Скажи им… — Она заглянула в глаза Пета, в которых сверкали молнии. — Нет, я сама скажу…
— Слушайте! — крикнул Пет, и все повернули головы в их стороны. — Миссис Невски хочет вам что-то сказать.
Транзисторы и вентиляторы вдруг выключились как бы сами собой. Море лиц, море глаз вдруг распростерлось перед ней. Она ощутила, что кровь прилила к ее лицу. Щеки горели — вот-вот расплавятся. Уоллес когда-то объяснил ей, что эти люди тратят каждый заработанный ими цент на ежедневные потребности — пищу и жилье, что от этих людей зависит благополучие владельцев фирмы: их дома, теннисные корты, бассейны, приемы и загар на Бермудах. Все держалось на тонкой ниточке, на вере, что тот, кто управляет сложным хозяйством, — это личность, достойная уважения. «Капитализм — это религия, вера не в пророка, а в Хозяина!» — говорил Уоллес.
— Я готова ответить на все вопросы. Спрашивайте! — крикнула Натали.
Ее крик бесцельно прозвучал во внезапно наступившей тишине. Мгновение было упущено. Она почувствовала, что ей не доверяют.
— Черные «кадиллаки» отчаливают от «Котильона», — услышала она. — Крысы бегут с корабля?
