— По-моему, она называлась Клятой с незапамятных времен. Это ведь старинная шахта незадачливого южного куста. За нее люди несколько раз брались и снова бросали. С шахты шел дурно окрашенный, малоценный камень. Сырого уралита, правда, выходило много, но в то время он считался мусором. Только большевики ему правильную цену дали. А лог потому Клятый, что место дикое.
— Мало ли еще на Урале нетронутых мест, да не «клятых»! Мне все же хочется думать, что шахта получила прозвище по логу… Где можно этого Петюшу увидеть? Кто он? Сколько ему лет?
— Вы форменное следствие учинили, — усмехнулся Абасин. — Петюше нынче лет двенадцать-тринадцать. Он сирота, сын баженовского колхозника и камнереза. Живет в семье старателя-галечника Осипа Боярского, учится… Перешел, кажется, в пятый класс… Зиму проводит в Баженовке, а нынче находится как бы на даче в брошенном хитном поселке, в Конской Голове.
— Любопытное название…
— А теперь вы мне скажите, дорогой, что это вам далась Клятая шахта? Ведь дело забытое. Я о ней сколько лет не слышал.
— Нет, дело не забытое! — ответил Павел, осторожно складывая карту. — Правительство разрешило тресту восстановить шахту хозяйственным способом за счет внутренних ресурсов. Мы с Самотесовым получили предложение взяться за это дело.
Абасин ахнул и руками развел.
Если правду говорят об особой уральской хмуроватости, в чем простительно усомниться, как и в существовании особого «уральского характера», то Максим Максимилианович был не уралец, хотя на Урале родился, прожил всю жизнь и по своей внешности был уралец примернейший: широкоплечий, с высокой грудью, коротковатый в ногах, твердо стоящий на земле. Но Павел сразу понял его как человека горячего и простосердечного. Лицо Абасина, круглое, немного скуластое, с сильными надбровными дугами, выдавало любое движение души. Сейчас в нем читалась тревога, почти испуг.
— Вы не одобряете моего намерения? — спросил Павел.
— Да зачем вы за нее беретесь, за гиблую!
— Надо же и ее поднять. Кроме того, вы сами подсказали мне это решение, когда сегодня утром упомянули, что мой отец любил южный куст альмариновых шахт, вернее шахтенок, и предсказывал им блестящее будущее. Пеняйте на себя!
— Нехороша шутка, Павел Петрович! — замахал руками Максим Максимилианович. — Ведь место глухое. Это от Новокаменска на последнем отшибе. Наши горняки туда не нанимались, рабочих в Баженовке вербовать приходилось. Бездорожье, болота, в ближайшем поселении, Конской Голове, всего шесть изб, да и те людьми совсем брошены. Зачем вам именно эта шахта понадобилась? Вам любую из других шахт дадут, вы ее осилите не надрываясь…
