Здесь читатель познакомится с фактами, взятыми главным образом из обнародованных воспоминаний. Типологические единицы сформированы по мемуарным источникам советского и постсоветского издания. В них обилие юмористически окрашенных эпизодов из жизни вождя, его высказываний с ярко или неярко выраженным шутливым уклоном. Однако вторая часть состоит не только из задокументированных фактов, но и из преданий, легенд, в коих, как правило, точнейшим образом передана идея, суть, смысл сталинских высказываний. То, что они иногда лишены хронологических рамок, не привязаны к месту и к конкретным именам, не умаляет их познавательной ценности, не говоря уже о ценности сатирико-юмористической.
Есть отрывки, перепечатанные дословно, однако большинство литературно переработаны. Ну и есть вещи, о которых я нигде не читал, а слышал их от разных, зачастую весьма компетентных людей. Несмотря на сильную мифологическую окраску, они, на мой взгляд, были достойны включения в книгу.
Мемуаристика — это литературная матрица нации, народа. Да, она преимущественно субъективна. Но у нее немало положительного. Сухой скелет истории обрастает живой плотью именно благодаря мемуарам. Их, посвященных сталинизму, как ярчайшему периоду нашего прошлого (и, по моему убеждению, отблеском нашего будущего), насчитывается огромное, все увеличивающееся количество.
Укажу на то, что, идя по следам устной и письменной сталинианы, я отбирал для этой книги отрывки из разных произведений не просто интересные, занимательные, содержательные. По большому счету, вещей, связанных со Сталиным и неинтересных, несодержательных, быть не может. Основным стремлением было познакомить читателя с мемуарами, обязательно в той или иной степени окрашенными юмором.
1
Симон Тер-Петросян был не намного младше Сталина. Он тоже родился и вырос в Гори. Хотя происходил из богатой семьи, дружил с «голодранцем» Coco Джугашвили, участвовал вместе с ним в ребячьих забавах. Хватая за грудки какого-нибудь задиристого сверстника, он с сильным армянским акцентом вопрошал: «Павтари, ты камо это сказал?!» Coco беззлобно подшучивал на Симоном, произносившим «камо» вместо «кому» и часто называл его не по имени, а этим потешным словом. Вряд ли кто из них обоих предполагал, что веселое прозвище войдет в историю великим псевдонимом революционера-большевика Камо, который как и его товарищ — носитель другого великого псевдонима — посвятит свою жизнь партии и народу.
