Она отправилась в издательство, где раньше ей упорно отказывали. Увидев ее, редактор воскликнул:
— Я же Вам объяснял, что план забит, бумаги нет.
— А если к моей брошюре будет предисловие члена Политбюро?
— Тогда издадим в этом году.
— А если это будет предисловие товарища Сталина?
— Издадим немедленно.
Когда редактор получил из ее рук уникальные машинописные страницы, он куда-то исчез, но вскоре появился вместе с главным редактором и директором издательства, который обратился к Микулиной:
— Что же Вы ко мне с самого начала не зашли… Эх, молодежь, всему вас учить надо. Ладно, вот договор, подписывайте и идите в кассу за гонораром, пока она не закрылась.
Когда Е. Микулина вернулась в общежитие, уже по всей Москве разлетелся слух, что сам Сталин написал предисловие к произведению рядовой журналистки. Первым к ней прибежал корреспондент журнала «Огонек» и сходу попросил: как бы нам это предисловие отдельно напечатать?
Микулина решила справиться на этот счет у помощника Сталина Товстухи и позвонила ему. Тот ответил, что отдельно оно будет опубликовано в главном печатном органе ЦК партии газете «Правда».
Вся эта история с позиций сегодняшней жизни может показаться фантастикой. Включая ее юмористическую составляющую. Но лучше не полениться и заглянуть в 12-й том сочинений вождя.
16
Порой юмор Сталина имел, если так можно выразиться, закадровый эффект. Например, в случае с разговором по телефону 18 апреля 1930 года с писателем М. А. Булгаковым. Он приводится в 17-м томе доизданных Сочинений И. В. Сталина, о которых мы упоминали в предисловии. Здесь мы видим иронию словесную, явную, которая одновременно имела скрытое продолжение. Столь же ироническое, но весьма благоприятное для писателя, между прочим.
Это был трудный период в жизни М. А. Булгакова — трудный в творческом и финансово-бытовом смыслах. Его произведения запрещались к постановке, его отказывались брать на работу, многие собратья по перу травили его. В отчаянии он отправил письмо правительству, где настаивал, чтобы его выслали из СССР как никчемного и даже «конченного» человека. Письмо можно было назвать криком души — той души, которая, наверное, и не надеялась на ответ.
Спустя три недели в его квартире раздался звонок. Вдова писателя и его третья жена — Е. С. Булгакова, урожденная Нюренберг, так вспоминала об этом разговоре (диалог дан в сокращении):
— …Здравствуйте, Михаил Афанасьевич.
— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.
