– Тогда, позволь спросить, зачем тебе было переводить Александра Блока?
– Кроме всего прочего, затем, чтобы подтвердить безусловную справедливость вышесказанного. Да брось ты, Тристрам. Неужели… да я уверен, тебе тоже противно думать о том, что юные оболтусы, прочитав русского классика по-английски, станут говорить себе: ну вот, одолел, превзошел, усвоил, – хотя что он на самом деле усвоил? Бледный, искаженный, уменьшенный список с реальности. Или, может быть, они успокоятся на том, что хоть и не знают романа, зато знают, о чем он. Ужас. Прости, я должен был это сказать, хотя и сознаю, что ты…
– Слышал это и раньше, пусть не в столь резких выражениях. Да. – Покряхтев и побарахтавшись с большей целенаправленностью, Халлет наконец сумел выбраться из кресла. – Я вот что тебе напоследок скажу. Ты попусту тратишь слова, и я это знал с самого начала. Даже самый образованный и самый мудрый человек не в состоянии встать на пути регресса. Или это я уже тоже говорил?
– Значит, по-твоему, мне надо бросить эту затею?
Халлет как раз начал выражать свое несогласие, когда наружная дверь рывком отворилась и в комнату, походя постучав, вошел щуплый светловолосый молодой человек лет тридцати. Это был упоминавшийся раньше Дженкинс, самый молодой преподаватель кафедры.
– Здравствуйте, Нейл, – ровным голосом проговорил Халлет, – А мы думали, вы уже уехали.
– Почти уехал. Следующая остановка Хитроу, потом прямиком в старушку Москву. Просто заскочил подкрепить силы перед дальней дорогой. Ну и попрощаться, конечно.
– Вам повезло, что вы нас застали, – заметил Ричард.
– Да, очень жаль, что я пропустил заседание. – У Нейла был провинциальный выговор, и только внушительный список академических успехов открыл ему, несмотря на это, путь на кафедру – Как оно прошло? Вижу, вам удалось невредимыми выйти из боя.
– Вам передадут протокол, – отозвался Халлет.
– А их по-прежнему ведут? Ну, с этим можно не спешить, по крайней мере в моем случае. У меня впереди полтора месяца блаженной свободы.
– Довольно курьезно звучит, если учесть, куда вы едете, – заметил Ричард.
Прежде чем ответить, Нейл Дженкинс поставил выданный ему стакан на узкий низенький столик, оценил расстояние до ближайшего кресла-раскоряки и легким скачком метнул туда свое тело. Это действие сопровождалось его характерным, отрывистым смешком, звучавшим почти непрестанно. Смешок повторился, когда Дженкинс перевел взгляд с Ричарда на Халлета и обратно, впрочем, в этом не было ничего непочтительного.
