— Больше никого не будет?
— Еще придет дядя, Куно Цунэми. Он двоюродный брат отца.
— Он врач, правильно?
— Совершенно верно. Ты уже всех знаешь! Мияко рассказывала?
— Нет, в автобусе мы встретили торговца лошадьми Китидзо, от него я и узнал кое-что о господине Куно.
— А-а, от Китидзо… — Харуё нахмурилась. — Осима сказала мне, что вчера тебя очень неприветливо встретили. Я при первом же удобном случае постараюсь поговорить с соседями, чтобы подобного не повторялось. Но и ты, пожалуйста, будь осторожнее. Местные — народ упрямый, хотя совсем не плохой.
— Да-да, я все понимаю.
— Ну пойдем, я провожу тебя к Куя-сан.
Брат лежал в своей комнате позади гостиной. В комнате царил полумрак. Мое внимание привлекли чудесные белые гортензии в саду за окном.
Как только Харуё открыла дверь в комнату Куя-сан, отвратительный и хорошо знакомый запах ударил мне в нос, заставив меня непроизвольно попятиться. Когда несколько лет назад мой приятель умирал от гангрены легких, в его комнате стоял точно такой же нестерпимый запах. Туберкулез легких вполне поддается лечению, а вот гангрену излечить невозможно.
Вспомнив, что бабушки сомневались, протянет ли Куя-сан до осени, я подумал, что их приговор, хоть и не слишком человечен, но, по всей видимости, верен.
Голова Куя покоилась на подушке; когда мы вошли, он приподнялся и посмотрел на нас. Взгляды наши на мгновение встретились, и в его глазах блеснула искорка. После чего губы расплылись в загадочной улыбке, а голова снова опустилась на подушку.
Брат был старше меня на тринадцать лет, значит, в этом году ему должен исполниться сорок один год, но из-за крайней худобы или из-за болезни он выглядел старше, на все пятьдесят. Печать смерти, показалось мне, лежала на всем его облике, но при этом в лице было что-то, говорящее о мужественном характере. Создавалось ощущение, что он поглощен не столько тем, чтобы выжить, сколько борьбой с неведомым противником, и проявляет при этом недюжинную волю. Однако что же скрывается за его загадочной ухмылкой?
— Рад видеть тебя, Тацуя-сан. Садись.
— Иди сюда, Тацуя-кун, — сказала одна из старушек-обезьянок, чинно восседавших у изголовья, указав мне на место рядом с собой. — Мы уже заждались тебя.
Я, конечно, не понял, кто из них двоих окликнул меня — Коумэ или Котакэ, и опустился на указанное место, склонив, как принято, голову.
— Это твой младший брат, Куя-сан. Правда, замечательный молодой человек?
Куя продолжал внимательно разглядывать меня, не переставая ухмыляться. Через некоторое время, давясь от кашля, он проговорил:
