В комнате Совета наступила тишина, и только на губах Джезерака заиграла едва заметная улыбка. Такой Алвин не был ему знаком.
Президент не хотел принимать вызов. Возможно, ему все еще верилось, что это был просто невинный вопрос, хоть и выраженный столь агрессивно.
— Это имеет отношение к вещам, которые мы не можем обсуждать здесь, — высокомерно сказал он. — Диспар не может идти на риск загрязнения другими культурами. — Он благосклонно, но слегка обеспокоенно улыбнулся Алвину.
— Довольно странно, — холодно произнес Алвин, — что в Лисе мне то же самое сказали о Диспаре. Он с радостью заметил признаки гнева на лицах членов Совета, но не дал им прервать свою речь.
— Лис гораздо больше Диспара, и нельзя сказать, что его культура ниже нашей. Там всегда знали о нас, но не хотели раскрывать себя, чтобы, как вы выражаетесь, избежать загрязнения. Разве не ясно, что и вы и они неправы?
Он с надеждой посмотрел на лица, но не увидел в них понимания. Неожиданно его злость на этих свинцовоглазых стариков достигла пика. Кровь хлынула ему в лицо, и, хотя говорил он спокойнее, чем прежде, в его голосе звучали ледяные ноты, которые уже не могли не замечать даже самые миролюбивые члены Совета.
— Наши предки, — продолжал Алвин, — создали империю, в которой люди по своему желанию путешествовали к иным мирам, а теперь их потомки боятся высунуть нос за стены города. Сказать почему? —Он сделал паузу — все замерли.
— Потому что мы боимся, боимся чего-то, что произошло в начале нашей истории. Я узнал правду в Лисе, хоть и давно догадывался о ней. Неужели мы должны как трусы сидеть в Диспаре, делая вид, что кроме нашего города ничего не существует, только потому, что полмиллиона лет назад пришельцы отбросили нас на Землю?
Он прикоснулся к их секретному страху, страху, которого он сам никогда не ощущал и поэтому понять не мог. Пусть делают, что хотят — он сказал правду.
Его гнев вдруг исчез, и Алвин вновь стал самим собой. Он повернулся к президенту с последним жестом независимости.
— Вы разрешите мне уйти?
По-прежнему не было сказано ни слова, лишь легкий— кивок головы дал ему свободу. Большие двери раскрылись перед ним, и не успели они закрыться, как в зале поднялась буря.
Президент дождался тишины и обратился к Джезераку:
— Мне кажется, что прежде всего мы должны выслушать вашу точку зрения.
Джезерак задумался, не скрыта ли в вопросе ловушка, потом ответил:
— Я думаю, сейчас Диспар теряет свой лучший ум.
