Олег Иваныч осмотрел курительницы, щелкнул пальцами по позолоченным прутьям клетки и уселся на тахту, вытянув ноги. Кому-то он был зачем-то нужен? Подождем…
Скрипнула дверь. Вошел давешний проводник-мальчишка, остановился в дверях, зачем-то выглянул в коридор и, приложив палец к губам, схватил Олега Иваныча за руку: «Идем!»
Снова коридоры — темные, кривые, запутанные. Несколько раз останавливались, кого-то пропускали, от кого-то таились. Свернули, поднялись вверх по узенькой лестнице, еще чуть-чуть прошли, остановились перед свисающим с потолка до пола тяжелым покрывалом.
Проводник скрылся за покрывалом. Пахнуло жаркой сыростью и сладким запахом благовоний. Баня у них там, что ли? Или тайная опиекурильня? Хотя почему тайная?
И тут же высунулась из-за покрывала тонкая детская рука — тот же пацан, уже почему-то полуголый, снова схватил Олега Иваныча за руку. Потащил куда-то…
Неожиданно просторное помещение, куда они вошли, заполнено паром, идущим от небольшого бассейна. Жаровни вокруг бассейна курились сладким синевато-зеленым дымом. Окон не было, но ярко горели светильники — штук восемь-десять. Пол устлан коврами. Рядом с бассейном — низкое ложе, убранное золотистой парчой. На ложе, подложив под голову руку, в одной лишь набедренной повязке возлежал жирнющий толстяк с нездоровой кожей, давешний Олегов знакомец Ыскиляр-каны, главный султанский евнух. Двое мальчиков с накрашенными губами старательно чесали толстяку пятки, а стоявший у изголовья проводник помахивал веером из павлиньих перьев. Черт знает что!
Увидев Олега Иваныча, Ыскиляр-каны залучился самой сладкой улыбкой. Перекатываясь жиром, уселся на ложе, гостеприимно кивнул на место рядом с собой.
Олег Иваныч сел. Отхлебнул шербету из золоченой чашки, по знаку евнуха мгновенно принесенной кем-то из мальчиков. Толстяк довольно закивал, зыркнул на мальчиков — те дисциплинированно испарились, как и не было. Ыскиляр-каны проводил их глазами и, томно вздохнув, придвинулся ближе к гостю. И вдруг положил тому руку на колено и потянулся толстыми губами к губам Олега Иваныча, да так, что тот еле отделался от столь страстного поцелуя. Впрочем, евнух тут же повторил атаку.
Олегу Иванычу даже не было особо противно, скорее — смешно. Впервые в жизни его снимали, как гулящую девку. И кто? Страшный кастрированный толстяк! Треснуть, что ли, ему по кумполу? Хоть вон той серебряной плевательницей… или курительницей…
Ыскиляр-каны с неожиданной прытью спрыгнул с ложа и принялся танцевать, что-то гнусаво напевая и виляя толстыми бедрами. По мнению коварного соблазнителя, этот зажигательно-сексуальный танец уж непременно должен произвести большое впечатление на строящего из себя полнейшую невинность гостя. Тот, правда, уже в открытую ржал — ну не мог удержаться, зрелище было то еще! Особенно — окончание танца, когда, томно подняв глаза к потолку, толстяк не лишенным изящества жестом скинул с бедер повязку и повернулся к Олегу Иванычу жирной необъятной задницей… Которую так хотелось хорошенько пнуть. Что Олег Иваныч и сделал.
