Дом безрадостно рассмеялся, нарушив долгое молчание, — Я бы все отдал, чтобы увидеть то, от чего хотел убежать на неделю. Херня какая-то!
Люк почувствовал, что широкие плечи Дома надавили еще сильнее. Он не знал, что человеческое тело может быть таким тяжелым и твердым. Люк откашлялся. — Ты не ошибся. — Он уставился вдаль. — Я в конец запутался со своей жизнью. Давно уже. — Он натянуто улыбнулся дрожащими губами. — Разочарование для меня стало естественным состоянием. Но почему только сейчас мне не кажется, что все было так плохо? Боже, как я хочу снова оказаться в своей сраной старой квартире с чашкой чая в руке.
Дом снова рассмеялся, Люк подхватил его, пока Дом вдруг не замолчал, втянув в себя воздух. — Господи, как я люблю своих детей. Я не увижу… — И беззвучно зарыдал. Люк чувствовал, как содрогаются его плечи.
К горлу Люка подкатил комок. Он покачал головой. Ему до сих пор не верилось, что он сидит здесь. Что нет больше Фила. Нет больше Хатча. А он как немой сидит и смотрит, как с меркнущим светом медленно угасает его зрение. Холод увлажнил лицо и сковал суставы. Истинная тяжесть потери друзей сдерживалась какой-то внутренней его функцией. Но мыслями он продолжал возвращаться к не поддающейся описанию чудовищности их гибели. И эта невыразимая тяжесть грозила раздавить его.
Он с горем и ужасом вспоминал картинку с тремя маленькими белокурыми девочками на скринсейвере телефона Фила. И больше не мог сдерживать свои чувства.
Как им передать эти новости? Кто сможет объяснить такое? Как вообще это сделать? У Хатча была жена. Люк сглотнул. Губы тряслись, широко раскрытые глаза жгло. Он попытался подавить эти мысли, но не смог. Ноги и руки дрожали.
Потом его мысли перенеслись в Англию. Как воспримут там его потерю? Воображение рисовало ему мать, отца, сестру, дядю. Они будут нести на себе всю тяжесть скорби после его утраты. Со временем она тоже ослабнет. Но это будет потом. Боже, им придется лететь в Швецию, разговаривать с вежливыми чиновниками, ждать возвращения поисковых отрядов с пустыми руками и растерянными лицами. Он видел вытянувшееся от тревоги лицо матери, руку отца, обнимающую ее поникшие плечи. Может, про них расскажут в новостях. Четверо английских парней пропали у полярного круга. Какая-нибудь заметка в газете. Может быть. Боже. У Дома семья. Дети. У Хатча была жена. Жена, черт побери. У Фила были дети.
Ему было невыносимо тяжело. Внезапно у него перехватило дыхание. Лица всех присутствовавших на свадьбе Хатча, искаженные от шока, недоумения и горя, одновременно хлынули в ему в голову, исчезли, а потом вернулись снова. — Боже, Дом. О, боже, Дом, — тихо пробормотал он.
