— Хреново, как и мое колено, — огрызнулся Дом.
Люк повернулся лицом к Дому. — Вот если б ты ходил в тренажерку, как мы договаривались…
— О, послушайте этого джентльмена без определенных занятий. У меня трое детей, дружище. Попробуй, походи в тренажерку, когда работаешь шестьдесят часов в неделю, а еще тянешь семью.
Хатч поднял обе руки. — Парни. Парни. Мы впустую тратим здесь время и бесимся. По крайней мере, когда выйдем на тропу, у нас появится хоть какая-то цель. Если она приведет в никуда, мы сделаем выводы. И либо снова рванем на юг через это дерьмо, либо попробуем вернуться той тропой, которой пришли вчера, как говорит Люк. Но это будет последним средством, учитывая состояние, в котором находятся некоторые из нас и те трудности, с которыми сопряжено передвижение по этой местности.
Фил, наконец, подал голос, не поворачиваясь к ним лицом. — Последнее, что нам нужно, это снова остаться здесь на ночь.
Медленно удаляясь от лачуги и ведя под руки Дома, Хатч мучился вопросом, почему не может прогнать от себя эти неестественно яркие образы из сна. Раньше он никогда не страдал лунатизмом.
Он все еще мог представить себе весь сон до мелочей, словно это был фильм, увиденный им накануне вечером в кинотеатре. Его разум пытался нащупать в тусклых и грязных воспоминаниях какой-то знак. Какой-то смысл, объясняющий, почему он вылез из спального мешка и поднялся по лестнице на чердак, где его нашли стоящим на коленях перед отвратительным гнилым чучелом.
Рядом с ним, в темноте нижнего этажа дома, стояли две фигуры. Вот с чего начался сон. Старые лица с грязными зубами приказали ему подняться наверх. Сказали, что кое-то его ждет. Не заставляй его ждать, — сказали они. Твоя одежда в костре.
И он стал подниматься. Все выше и выше по черной деревянной лестнице. Он отчаянно не хотел идти наверх, но чья-то воля не давала ему развернуться и спуститься вниз. Он вспомнил, что при попытке прекратить восхождение, он онемел и потерял способность дышать. Поэтому он пошел наверх. И оказывается, в то же время он действительно поднимался по лестнице.
— Не так быстро, Хатч! — попросил идущий рядом Дом.
— Ммм? Извини, — Хатч сбавил шаг.
Подошвы его босых ног были черными от грязных старых ступеней. Вытянув руки, он пытался удержать равновесие на скользком дереве. Он был совершенно голый. Его тощее бледное тело бил озноб. Он ощущал себя маленьким мальчиком, ковыляющим в ванну. Да, во сне он был меньше и моложе, и отчаянно нуждался в покровительстве и защите.
