,» — хотел он закричать в порыве параноидального отчаяния, передавшегося ему ото всех. — Мы никогда отсюда не выберемся. Попробовать можно, но за час мы пройдем футов десять.
Дом схватил пучок из куста карликовой ивы и дернул его, оскалив зубы в гримасе. — Почему? Почему так? — Ветка наклонилась к нему и замерла. Обожгла руки, окрасив их зеленоватым соком. Дом отбросил ветку, пнув ее в отчаянии здоровой ногой, и сморщился от боли. — Черт! Какого хрена ты гнал нам дома про этот сраный маршрут? Кто пройдет через такое дерьмо?
— Это девственный лес.
— Что? Это мертвый лес, Хатч. Здесь нет ничего девственного.
Хатч посмотрел на усталое лицо Люка. — Люкерс, брось нам сигарету.
Люк протянул Хатчу пачку «Кэмела». Хатч наклонился к огоньку «Зиппо». Сделал длинную затяжку и вытер пот со лба, потом посмотрел на тыльную сторону ладони и поморщился. — Какой-то маленький засранец только что укусил меня. Комары.
— Если бы не сырость, я бы спалил бы тут все нахер, — сказал Дом, уперев руки в колени. На его лице было выражение безысходности. — Расчистил бы выход огнем. Выжег бы все это чертово местечко.
Хатч выдохнул облако ароматного дыма. Посмотрел на свои руки. Кончики пальцев все еще дрожали. Сделал затяжку. — Этот лес никогда не обрабатывали. Никогда не рубили. Вот в чем дело.
Под грязью, в тех местах, где прошлой ночью пробежали ручейки слез, лицо Дома побелело от гнева. Никто из них не умывался уже два дня. — Так какого черта ты завел нас сюда, если мы не можем здесь пройти?
— Я не думал, что мы застрянем. Я просто хотел немножко посмотреть. Это же дальний север. Думал, найти кратчайший путь здесь будет оригинально.
— Охеренно оригинально. Так оригинально, что ни один дебил в здравом уме никогда не припрется сюда на выходные.
— За исключением немногих. И не в эту часть леса. Думаю, только ученые и специалисты по охране окружающей среды обычно заходят в такую глушь. Мы же здесь случайно. Потому что захотели срезать. Мы лишь хотели быстро его пересечь.
— Иди в жопу! Мы застряли, Хатч! Как крысы в ловушке!
Хатч вздохнул. Посмотрел на Люка, ища поддержки, хотя сам тому редко обеспечивал за все время похода, с тем, чтобы не «создавать клику», чего, по его мнению, хотел Люк. Когда Хатч снова открыл рот, голос его звучал слабо и неуверенно. — Эти национальные резервы служат для того, чтобы сохранить остатки настоящего биоразнообразия, Дом. На будущее. Почти нигде уже такого нет.
Люк посмотрел вокруг себя, будто видел все впервые. Хатч снова затянулся сигаретой. Он отогнал от себя внезапное инстинктивное желание начать пробиваться на юг. Темный силуэт из сна возник в его голове. Неприятное воспоминание, которое он пытался забыть всеми фибрами души. Он сделал глубокий вдох. — Это один из остатков бореального хвойного пояса. Он тянется от Норвегии до самой России. Появился он после ледникового периода. Столько вот ему лет. Норвежская ель может прожить даже пять сотен лет. Шотландская сосна — шесть. Можете себе представить? За прошлый век он сократился на девяносто процентов. Все было вырублено и вычищено. Но в национальных парках оставили подобные места, поэтому здесь и заросло все грибами и лишайником, что не пролезть. Чтобы сохранить места обитания. Для птиц и насекомых. Для диких животных. Тут полным-полно редких видов. Тот лес, который мы видели из поезда по пути сюда, обработан. Ему, может, максимум лет сто. Леса постарше уже вырубают.
