Дома они нашли на улице, стоящим на коленях в высокой сырой траве, в одном нижнем белье и футболке. Он смотрел на деревья стеклянными глазами. Все его тело дрожало от утренней прохлады.
Никто из них не решался прикоснуться к нему. Хатч и Люк никогда не видели его таким. Потемневшие губы на вымазанном грязью лице, бледном то ли от холода, то ли от увиденного, или приснившегося, как и им. Вокруг глаз странные красные круги, небритые щеки в разводах от слез. Он не обращал на них никакого внимания. Просто стоял неподвижно и что-то бормотал себе под нос. Они стояли рядом с ним и дрожали, оправляясь от собственного потрясения, стараясь держаться вместе.
Взъерошенные, с дикими глазами, Хатч с Люком могли лишь проследить за взглядом Дома, чтобы понять, что увидел он среди темных деревьев. Но там не было ничего кроме черного леса, сырой зелени и пробивавшихся из зарослей беловатых проблесков бересты.
Хатч заговорил первым, — Домжа, Домжа.
Тот, похоже, услышал Хатча, потому что, не поворачивая головы, сказал, — Оно подвесит нам там, на деревьях.
Возможно, Дом просто еще не оправился ото сна, но какое-то время все молчали. Пока Люк не повернулся лицом к дому. — Нам нужно найти Фила.
Фила нашли в кладовке. Он был голый и стоял, съежившись, в углу грязного тесного помещения. Его грузное тело, почти светящееся в темноте, сжалось при их появлении в дверном проеме. Его глаза были прикованы к чему-то невидимому, находившемуся у них за спиной и чуть выше в то же время. Но выражение его лица было настолько неподвижным, что никто из них не устоял перед искушением обернуться и посмотреть вверх, туда, куда смотрел их друг. Руки Фила были подняты вверх. Но в этом положении рук было что-то неуверенное. Возможно, он поднял их, чтобы отогнать что-то прочь, но опорные мышцы ослабли, когда он осознал беспомощность своей обороны.
— Фил, дружище, пойдем. Все будет хорошо, — Хатч, сумевший уже оправился от собственного потрясения, подошел к Филу. Медленно, осторожно, но уверенно.
Губы Фила дрожали, как у ребенка во время драки. И голос такой низкий, что слов было не разобрать. Когда Хатч коснулся пальцев его руки, Фил заскулил и уронил голову на грудь.
— Все хорошо, дружище, — Хатч взял Фила за руку и осторожно вывел его из флигеля. От того пахло застоявшейся мочой и сырым деревом.
Дом накинул на него куртку, и Хатч вывел из лачуги под тусклый свет раннего утра.
