Погодин действия Коршунова одобрил.
– Правильно, сказал он. – Надо приручить ее до такой степени, чтобы она верила тебе так, как верит своему католическому Богу.
– У католиков вообще-то культ Мадонны, Божьей Матери, – заметил Игорь.
– Значит, будь ей Маткой Боской, – хохотнул начальник. – Только руками ее не лапай и в интимную связь не вступай, не то она станет бегать к нам под окна и звать тебя. Бывали такие случаи. Вон Мишка Сергеев кричал давеча со второго этажа своей стукачке, чтоб уходила, потому как от него все равно идиоты рождаются.
Игоря руководящие сентенции покоробили, однако он сдержался и спросил, имеет ли он право обещать Тониному мужу свободу в случае его явки с повинной.
– Пообещай, пообещай, – с необыкновенной легкостью согласился шеф. – Чего мы только не обещаем бабе, когда нам приспичит. Конечно, так сразу не отпустим. Сначала будет радиоигра, потом пресс-конференция для советских и иностранных журналистов, где он, как на духу, поведает советскому народу и народам всего мира о подрывной деятельности западных и израильских спецслужб, и только после этого можно будет ставить вопрос о свободе. Ты проверял: самолет, что он угнал, рассекречен?
– Да, теперь это уже устаревшая модель.
– Ладно. А что, думаешь, он, в самом деле, когда-нибудь придет?
– От таких женщин мужчины не уходят, а если и уходят по дурости, то обязательно возвращаются.
– Ну-ну. Смотри, не влюбись. Я тебя предупреждал…
Можно ли назвать работой то, что делал Коршунов, встречаясь с Тоней? И да, и нет. Да, потому что он исподволь, мелкими шажками двигался к поставленной цели – завоевывал доверие этой женщины. Нет, потому что внешне их встречи походили на свидания двух молодых людей, если не влюбленных, то испытывающих глубокую взаимную симпатию. Он не давил ее своей университетской эрудицией, а отыскивал в мире, простиравшемся перед ними, то, что нравилось им обоим. Это были Шопен и Рахманинов, лунная дорожка на зыбкой воде и облачко тумана над вечерней рекой, пчела на цветке подсолнуха, запах скошенной травы и еще многое-многое другое. Но игрушечная женщина Тоня, легкая и подвижная, как мотылек, тоже не теряла времени даром. Коршунов чувствовал, что она с каждым днем все глубже забирается к нему в душу, постоянно являясь там и сям среди мыслей и образов, теснившихся в его голове, несмотря на то, что он изо всех сил гнал прочь подобные видения. Это не кончится добром, думал Игорь, надо скорее проводить с ней решающую беседу. Однако Тоня первая завела разговор на тему, одинаково интересовавшую обоих.
