«Теперь я понимаю, на что было похоже отступление Бонапарта из Москвы, — писал он, когда стояли особенно сильные морозы, — но, слава богу, причины нынешних поражений кроются не в этом. Иногда я с трудом верю, что видел что-то, кроме этой войны. Неужели я когда-то жил в Париже? Неужели вдыхал аромат цветов на Елисейских Полях? Или все это был сон, предшествовавший страшной реальности пробуждения? Но потом я вспоминаю тебя, нашу любовь, и рассудок возвращается ко мне вместе с душевной болью».
Луизе ужасно хотелось увидеться с ним, она отчаянно скучала по нему. Слава богу, в магазине Уорт не давал ей ни минуты передышки, перегружал работой, как никогда ранее.
Но не только Луиза сбивалась с ног. Уорт с Мари работали наравне со всеми, если не больше. Утром они всегда приходили в магазин первыми, несмотря на то что жили неблизко. Мари по-прежнему вставала очень рано, чтобы одеться как можно элегантнее и красиво уложить волосы, и уже в половине девятого была в ателье, почти никогда не имея возможности присесть вплоть до закрытия магазина. Многие платья Уорта демонстрировались теперь на стоявших в ателье манекенах, но ей все равно по многу раз на дню приходилось переодеваться в наряды для показа, и Луиза часто помогала ей, если не была занята чем-то другим. Мари с мужем, как правило, уходили с работы последними, потому что всегда находилось еще какое-нибудь неотложное дело. Сознавали это работодатели Уорта или нет, но он стал сердцем их торговли. Уорт знал все товары, поступавшие и распродававшиеся, и держал в своих умелых руках все бразды правления. Его известность распространилась не только в Париже, но и в коммерческих кругах других регионов Франции, где его справедливо называли проницательным и перспективным дельцом. Луиза с интересом наблюдала за тем, какие крупные масштабы приняло производство отделочного агата — и все это благодаря ему! Те клиентки, которые когда-то презрительно отвергали агат, теперь просили отделывать им свои платья. Но Уорт уже изобретал что-то другое, сейчас он просил позументщиков изготовлять ему специальную бахрому, заказывал особым образом переплетенные ленты для окантовки и сотни метров канта с золотой нитью, благодаря чему оборки на платьях смотрелись так, будто их обмакнули в жидкое золото. Изобретательность Уорта была безгранична.
Луизу всегда глубоко возмущал тот факт, что все почести за сделанное Уортом, достаются его хозяевам. «Мезон Гажелен» продолжал завоевывать репутацию своими элегантными нарядами и передовыми идеями, которые ни разу не зародились в стенах кабинета его владельцев. Луизе хотелось иметь много денег, чтобы предложить Уорту открыть совместное предприятие, ателье в хорошем районе. Иногда неожиданная, и довольно весомая, помощь в финансовых делах поступала от клиенток. Они, правда, сами об этом не догадывались, когда переговаривались в примерочных со своими родственницами или подругами, но Луиза внимательно слушала их разговоры о подъемах и падениях курсов валют в коммерции и промышленности, все запоминала. Однажды некая приятная и дружелюбная дама обронила, что у ее мужа есть своя доля в концессии, выделенной на строительство канала в Суэце, по ее словам, замысел был грандиозный. Луиза, набравшись мужества, спросила, насколько перспективны будут вложения в это предприятие, когда компания будет организована. Дама, удивленная и заинтригованная подобной осведомленностью Луизы, уверила ее, что вложения должны окупиться. На следующей примерке дама подсказала Луизе, куда можно вложить деньги на данный момент, совет показался Луизе весьма разумным. Порой ей казалось, что она похожа на белку, припасающую орешки на зиму.
