В свое время Иван Петрович Шамякин напечатал в «Полымі» свои воспоминания, которые он писал по памяти, не имея дневниковых записей. И там говорилось, что Якуб Колас имел свой персональный железнодорожный вагон. После того, как воспоминания были напечатаны, в редакцию пришел сын Коласа Данила Константинович и принес свои опровержения по поводу воспоминаний Ивана Петровича, в которых отрицалось наличие персонального вагона, прояснялись другие неточности. Согласно воспоминаниям Ивана Петровича, тем «персональным» вагоном пользовалась белорусская делегация во главе с Якубом Коласом при поездке в Ленинград для укрепления творческих связей белорусских писателей с ленинградскими. Такая поездка действительно состоялась в 1947 году. Ей придавалось большое значение, и поэтому надо было, чтобы Якуб Колас выступил на открытии торжественной встречи в Доме писателей имени Маяковского в Ленинграде, а потом принял участие в большом городском литературном вечере. В состав делегации входили Аркадь Кулешов, Пилип Пестрак, Петрусь Бровка, Максим Танк, Максим Лужанин, Михась Климкович, Степан Майхрович и Павел Ковалев.
Позже я услышал рассказ Максима Танка о той поездке. Действительно, руководством Белорусской железной дороги был дан отдельный вагон для делегации. Вагон в Ленинграде был поставлен на запасные пути и находился в распоряжении писателей. Колас на следующий день после торжественного вечера уехал по своим делам в Москву, а оставшиеся писатели гостили в Ленинграде еще десять дней. Они побывали на Кировском заводе, в Эрмитаже, в Русском музее, в Музее обороны Ленинграда, в шалаше Ленина в Разливе, на могилах И. Е. Репина и Федора Смолячкова, в Петропавловской крепости. А по вечерам в вагоне принимали своих ленинградских друзей. Сотрудничество укреплялось основательно. В один из таких вечеров Пилип Пестрак, уставший и захмелевший, ушел от компании в соседнее купе отдохнуть. Через некоторое время в том купе начали раздаваться громкие хлопки. Веселая компания шутила, что Пилип Семенович сочиняет новые стихи и сам себе аплодирует. Но вскоре появился и сам Пестрак. Его знаменитая лысина была вся в крови. Оказалось, что в темном купе на голову уснувшего Пилипа Семеновича начали падать клопы. Он спросонья хлопал по ним, пока не сообразил, что надо ретироваться. Таким был тот послевоенный «персональный» вагон.
После того, как Максим Танк оставил работу в Союзе писателей, мы виделись редко, на заседаниях, во время поездок в Москву. Ему к тому времени уже поставили кардиостимулятор на сердце. Тогда это было еще в новинку, таких операций в Минске не делали, и Евгений Иванович ездил в Вильнюс. Когда я спросил его, лучше ли он себя чувствует, он ответил, что лучше, но грустно улыбнулся: сердцу не хочется работать в одном режиме, ему волноваться надо.
