— Можно смеяться?
— Можно даже плакать, — сказала Лидия. — И вообще, мне раньше казалось, что у тебя хватит если не гордости, то хотя бы ума не бегать за парнем…
— Я беру пример со старших!
— …который над тобой откровенно издевается…
— А это ты врешь.
— …и вообще говорит, что такой дуры он еще не видел.
Лидия не любила прерывать начатую фразу.
Галя пристально посмотрела на сестру:
— Он это говорил?
Та молчала.
— Дай честное слово.
Лидия, как писали в старинных романах, не удостоила ее ответом.
— Конечно, врешь, — проговорила Галя. Но голосу ее не хватило уверенности.
Лидия сказала с язвительной жалостью:
— Тебе пятнадцать, а ему двадцать шесть.
— Мне шестнадцать, а ему двадцать пять.
— У тебя даже паспорта нет…
— А твой Игорь требовал у тебя паспорт?
— …тебя даже в кино на вечерний сеанс могут не пустить…
— Да ну?
— …Тебе даже в библиотеке не дадут Мопассана .
— Ха! Ха! Ха!
— И вообще, что за манера привязываться к моим знакомым?
— Он не твой знакомый, а Игоря!
— Во всяком случае, не твой. У вас в техникуме достаточно твоих ровесников, чтобы…
— Ха! Ха! Ха!
Лидия спросила:
— Может быть, ты прекратишь наконец это идиотское «Ха! Ха! Ха!»?
— Ха! Ха! Ха!
Видимо, Лидия решила, что для пользы дела лучше говорить спокойней. Она отложила книгу:
— Попробуй рассуждать серьезно. Поставь себя на его место: ну зачем ты ему нужна?
Но Галю еще качала стихия скандала:
— Затем, зачем ты нужна своему Игорю!
Лидия начала быстро краснеть, глаза у нее сузились:
— Не смей говорить пошлости!
— Что хочу, то и говорю! — по инерции огрызнулась Галя.
— Я тебе просто уши нарву!
— Ха! Ха! Ха! Педагогический прием!
— Немедленно замолчи! — крикнула Лидия и ударила кулаком по дивану. Пружины отозвались долгим дребезжащим звоном, и это окончательно вывело ее из себя. — Слышишь?
Галя вдруг поняла, почему так разозлилась сестра. На секунду запнулась, но тут же отрезала с полным сознанием собственной правоты:
— Каждый понимает в меру своей испорченности!
Она пошла на кухню и долго, с демонстративной тщательностью готовила ужин. Подумаешь! Она слишком хорошо знала Лидию. Ничего ей Костя не говорил. И ничего он не знает. А она — пусть знает. Игорю протреплет — наплевать! В крайнем случае всегда можно отбрехаться. Докажите!
Она сняла сырники со сковороды. Поглядела в окно. Прислушалась к пианино за стеной, к неуверенным детским ударам по клавишам.
Вечер впереди лежал длинный и пустой. С Лидией не поговоришь. К Зойке не пойдешь — уроки. А в уроках тоже радости мало.
