Возможно, он сказал «контакт», потому что его проинструктировали обо всех правилах поведения и он знал, что именно я, а не администрация, отказалась от встречи в маленьком салоне. Возможно, он хотел, чтобы я пожалела об этом. Однако теперь, спустя время, я уверена, что кресла были поставлены так не случайно и их, без сомнения, невозможно было сдвинуть. Не знаю, как мне удалось бы прикоснуться к нему, так как «контакт» здесь не означал, что вам позволят взять руку больного, гладить ее, целовать и не отпускать до последнего «прости». Видя, что даже для встреч «без контакта» один охранник в целях безопасности стоял за его спиной во время нашего разговора, а второй расхаживал взад-вперед за моей спиной, — его отражение в стекле было настолько темным, что иногда закрывало Дэвида, — я подумала, что в маленьком салоне нас бы еще тщательнее охраняли и слушали. Мы бы сидели как на иголках и говорили вполголоса, опасаясь, как бы что-либо в нашем поведении не насторожило бдительных охранников. Я не могла к нему прикоснуться, но, находясь по разные стороны стекла, мы прижимались друг к другу. Он не мог почувствовать тепла моей щеки, но я до сих пор ощущаю холод стекла, который напоминает, как он был близко.
Я спросила, как давно они здесь.
— Уже месяц, — ответила Марта. — Приехали после урагана.
Они были практически одними в мотеле, не считая случайных рыбаков и страховых агентов, приезжавших оценивать ущерб. Мотель стоил недорого, но все вокруг было закрыто, не работали лавки, магазины. Продукты приходилось покупать в автосервисе, куда их доставляли вместе с газетами.
— Это хорошее место, — объясняла Розарио. — Вирджиния совсем рядом, до Дэвида два часа езды в случае чего. Здесь нам лучше, чем в Норфолке, особенно теперь, когда дата казни объявлена. В людях опять просыпаются жестокость и ненависть, как во время процесса.
— Мы часто переезжали, — добавила Марта, — то туда, то сюда, но нигде надолго не останавливались. Это конечная точка путешествия. Я больше никуда не двинусь.
Я вдруг осознала, какая жизнь ждет меня теперь, когда я встала на их сторону: бесконечное ожидание, безжалостное молчание властей, ранний подъем, ранний отход ко сну, прогулки по пустынному осеннему пляжу и созерцание морской дали в поисках птицы или рыбака. А в это время там, в нескольких километрах отсюда, жизнь всё ускорялась, по пятам преследуемая смертью. Два времени, не совпадавшие по длительности. Каждый рассказывал мне историю на свой лад, пытаясь ее сфальсифицировать. Отныне мне нужно было найти правду в ожесточенном молчании Розарии и понять, что за страх скрывается за слезами Марты.
