Да, господь
Тогда еще простить бы мог еврея,
Который веру предков опозорил.
Своим писаньем недостойным вы
Всех лучших, всех честнейших возмутили.
Ведь синагога с догмами своими
Приобрела священные права
На общую любовь и уваженье;
И именно теперь, когда спаслись
Мы от костров гонителей жестоких,
Когда опять всевышнему хвалы
Мы ныне можем возносить спокойно,
Как жертвенное пламя к небесам, —
Ужель свобода посягнет в безумьи
На то, что сохраняли столько лет
И что скалою для надежд народных
Во время бедствий было? Никогда!
И если б разум мой самодовольный
Шепнул, что это тлен один и прах,
Клянусь творцом — остался б тверд я все же,
Не предал заблужденья своего, —
Так старого слугу мы не покинем,
Который в горестях нам верен был.
