Позорное признанье! В грудь мою
Ты ранами кровавыми вписалось
И в ней верней запечатлелось ты,
Чем на пергаменте, где черным ядом
И жалом змей начертано оно!
О, этих ран лекарства не залечат!
А если б время заживило их,
То эти шрамы не дадут мне чести.
Сегодня ночью я в моей тюрьме
Мать увидал во сне… Пришла она
Меня своею нежностью утешить…
А рядом с ней в сияньи лучезарном
Юдифь стояла… Я проснулся… Вновь
Одни лишь стены голые темницы
Мой встретил взор… И гнев меня объял,
Как некогда объял он Галилея.
О, Галилей! Под пыткою, без сил
Ты присягнул, что шар земной недвижен,
Когда ж тиски ослабли, ты вскочил,
И прогремел над сонмом кардиналов
Твой гордый голос мощный, как гроза:
«А все же вертится она!» И это
«А все же вертится она!» звенит
В моих ушах всегда; ни на минуту
Мне не дает покоя мощный зов.
Все ж вертится она!
