Уриель Акоста | страница 14



Мы платим не за холст и не за краски,
И не за время, не за труд мы платим,
И не за гений живописца — нет!
Он если б только мог, то нам охотно
Свое творенье подарил бы сам.
За обладание картиной — платим!
О, тайная, пленительная страсть!

(Заложив руки за спину, подходит к одной из картин, любуется ею.)

Какое счастье — одному владеть
И наслаждаться красотой творенья.
Ни праздный взор невежды, ни глупца
Слепое любопытство не коснутся
Того, чем ты любуешься один!
Здесь, на земле, где в повтореньи вечном
Все пребывает, для себя иметь
Прекрасное единственное «нечто»,
Единый подлинник, известный всем,
Которым ты, как верною подругой,
Столь безраздельно можешь обладать!
А люди смеют толковать о цифрах!
(Возвращается к столу, к счетной книге.)
И все ж, когда не сходятся они,
О них нельзя забыть… Опять — заботы!..

(Погружается в свои мрачные мысли.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Юдифь, Манассе. Затем Симон.

Юдифь

(После того, как она некоторое время созерцает отца.)

Я вас ищу и вас не нахожу…
От нас уединившись, вы исчезли…
Вы столь печальным кажетесь, отец…

Манассе

Ты думаешь, что я кажусь?

Юдифь

Устали
От тяжких жертв? Вам столько пережить
Пришлось за эти дни.

Манассе

Сама ты знаешь,
Что только на несчастии других
Возможно счастье…

Юдифь

Тот, кто отлучен,
Войти отныне не посмеет сам
В жилище матери родной, однако
У вас, отец, он получил приют
От ярости безумной фанатизма, —
Как будто сыном стал вам Уриель!
Вас называют черствым человеком.
Ведь люди видят скорлупу души —
Никто не знает нежной сердцевины.

Манассе

Дитя! Меня ты слишком превозносишь.
Акосту защищал не для него;
То сердце, что не может подчиниться
Общественным обычаям, Юдифь,
Мне чуждо; я любить его не стану.
Но дорог он тебе, и вопреки
Приличиям, ты это показала.
Об этой сцене даже вспоминать
Я не могу.

Юдифь (про себя)

А я живу лишь ею.

Манассе

Как только отречется Уриель,
На брак с тобой я дам ему согласье.
Твоей любви я не хочу мешать,
Причину мягкости моей — ты знаешь.

Юдифь

Причина мне известна: это — я,
Любовь ко мне в отцовском нежном сердце
И чувства человеческие в вас!

Манассе

Ты заблуждаешься, дитя! Хоть к людям
И не питаю ненависти я,
Все ж их любить не нахожу причины.
Я их изнанку вижу хорошо.
Жить для себя и только для себя!
Тому уже пятнадцать лет, однажды
На бирже слух разнесся роковой:
«Манассе Вандерстратен разорился!»
И тотчас же оповестили всех:
«Банкротом стал Манассе Вандерстратен!»
На грош участья, горы поучений,
Улыбку здесь, а там пожатье плеч —
Вот все, что после кораблекрушения