Он хотел еще добавить — с тех пор, как у нее появился тот весьма прыткий молодой человек, — но не стал. Ему даже говорить об этом было противно. Да и толку чуть.
— Ну хорошо, давай спать вместе, — предложила Лариса, глядя на него со всей искренностью, на какую только была способна.
Ему стало смешно.
— Не теперь, Лара. Может, в следующей жизни. Хотя, если верить теории реинкарнации, я тебя уже отработал. Так что вряд ли.
Вот теперь она разозлилась по-настоящему:
— Ах ты, сволочь! Философ ты недоделанный! Я вышла за тебя замуж, когда у тебя в кармане был голяк! Я заставила тебя, идиота, работать! Только благодаря мне ты стал тем, кто ты теперь есть! Аспирант хренов! Ботаник!
— Историк, — мягко поправил Петр.
— Да пошел ты к черту, скотина! Вали к своей мокрощелке! Катись! Совет да любовь!
Слушать все это и смотреть на нее было неприятно, но по крайней мере на этот раз она была искренна, как никогда, и говорила от души.
— Пока, Ларис. — Петр поднял сумку и вышел из гардеробной.
Забросив вещи в багажник «мерседеса», Булыгин отправился домой к Людмиле, чтобы потом вместе с ней ехать на ту, арендованную им квартиру. Она тоже намеревалась собрать кое-какие свои вещи. Хотя она все равно будет навещать Саню и сидеть с маленькой внучкой. И это прекрасно. Когда они с Сашей познакомятся, он тоже будет нянчиться с малышкой. А то от Артема, с его свободными взглядами на жизнь вообще и на семейную жизнь в частности, ему, Петру, дождаться собственных, родных внуков вообще не светит. Во всяком случае, в ближайшее десятилетие.
Сам он женился по теперешним меркам рано. Тогда он только поступил в аспирантуру. Потом родился сын. Они бедствовали. И Ларисе, уставшей от безденежья, со слезами, с истериками, все же удалось уговорить его бросить это безнадежное дело.
И вот, в конце восьмидесятых, он, перспективный молодой историк, принялся варить джинсы вместе с приятелем Борей Труновым, а потом, в девяностых, стал возить в город турецкие джинсы, открыв несколько точек на вещевом рынке.
Булыгин поставил на одежду ковбоев и не прогадал, и через пятнадцать лет стал джинсовым королем. Виват, джинсы!.. Джинсы — форево!.. Теперь Петр владел магазинами молодежной одежды, открыл несколько джинсовых супермаркетов. Он работал как проклятый, создавая этот свой джинсовый рай. Это Господь может создавать миры за семь дней. Ему же, простому смертному, к тому же несостоявшемуся аспиранту, понадобилось целых три пятилетки. Ну, так, перефразируя известный еврейский анекдот, посмотрите на этот мир и — на эти джинсы.
