Представим себе, что в кафе на Грабене я почувствовала усталость и положила голову на колени Эгону. (Эгон Петеру: „Как и следовало ожидать“, продолжает прерванный разговор.) Что-то, должно быть, во мне есть, ведь зал полон народу… (Под утро он кричит: Счет! Затевает перебранку с официантом, уличив его в обмане, отодвигает меня, забывает и уходит прочь)…»[104]
Взаимоотношения Фриделя и Лины описал со своей колокольни Франц Чокор:
«Их сильно увлекали зачастую приятные обоим бесконечные споры о конкретных вещах. Но иногда Фридель позволял себе слишком злые выпады, которые приводили Лину в мучительное смущение. Однажды она посетовала: „Когда я вижу, что свой мощный, Богом данный ум ты употребляешь для того, чтобы делить людей на почитаемых и презираемых, я всегда благодарю втайне Бога, создавшего меня такой глупой“. Если Фридель, скорее из упрямства, нежели от недостатка знаний, с тупым упорством держался своих взглядов — она и в письмах осуждала его „высокомерие и слабость социального чувства“, — то ему все же не было безразлично мнение о нем Лины.
Многочисленные страстные письма и бесчисленные открытки убеждают нас в том, что Фридель любил Лину всю жизнь…»[105]
Его сердечная симпатия проступает во многих, иронически окрашенных письмах:
«…Хотел бы тебе напомнить твои же слова о том, что женщина должна быть садовницей. При этом подразумевается, что она лишь доводит до зрелости те ростки, которые у нее перед глазами, а не то, что она либо не признает вовсе, либо признает неохотно вполне очевидные вещи, не очень ловко ссылаясь на собственное непонимание. Недостаток ума — всегда недостаток проникнутого любовью интереса. Это утверждение ты высказала применительно к сорнякам, я имею в виду Альтенберга, твердолобого бакалейщика, которому ты не нужна, а еще оно направлено против Лоза, пустого ореха, который не достоин тебя. Их обоих ты истерически переоценила, меня же не пытаешься даже просто оценить, аргументируя это тем, что достаточно „других“, которые меня признают. Мне этого, однако, недостаточно…»[106]
Амбивалентная позиция Фриделя по отношению к женщинам проявилась в строках письма к особе, ставшей для него сначала возлюбленной, а потом — подругой на всю жизнь:
«…Для мыслителя и художника женщины — не что иное, как подвернувшиеся под руку возбудительные средства, которые он ловко употребляет для усиления духовного обмена веществ, очередной запал для воспламенения творческого огня. С женщинами при этом нет никакой внутренней связи. Они для него — явления того же порядка, что и алкоголь, никотин, черный кофе. Они нужны-то ему всего на минуту, но он использует их полностью и без остатка, а разбудив в нем необходимые силы, они перестают для него существовать и могут понадобиться лишь для того, чтобы сделать его богаче и сильнее. Из них он черпает не что иное, как самого себя, свою собственную способность любить и ненавидеть, мыслить и созидать…»
