В 1898–1899 годах она находит доступ в группу художников «Сецессион». Здесь она влюбляется в Густава Климта и встречает полную взаимность. Этот момент пылкой, впрочем так и не утоленной, страсти Альма описывает в своей автобиографии «Моя жизнь» в характерном для нее эгоцентрическом, безапелляционном духе:
«В свои тридцать пять лет он был талантливее всех, полон сил, прекрасен во всех отношениях и знаменит уже тогда. Его красота и моя юная прелесть, его гениальность и мои таланты, свойственный нам обоим музыкальный слух к жизни настроили нас на единый тон. Я была непростительно несведуща в делах любви — и он чутьем понимал и всегда умел обрести меня…
Густаву Климту обязана я обильными слезами, а стало быть, и пробуждением. Так называемое хорошее воспитание разрушило для меня чудо первой любви. Я была глуха, когда он заклинал и умолял меня прийти к нему в мастерскую. И как бы часто мы потом ни виделись, он говорил: „Твое очарование ничуть для меня не померкло, оно все сильнее завладевает мной“, а я смотрела на него, не в силах унять дрожь, и так на многие годы продлилось это своеобразное обручение, чего, собственно, он и хотел от меня в самом начале…
Около него не было никого, кроме пустых бабенок, поэтому он стремился ко мне, он как чувствовал, что я смогу помочь ему…»[52]
С осени 1897 года Альма, обладавшая великолепным музыкальным даром, берет уроки у лучшего педагога того времени, маэстро Александра Цемлинского, который уже в последние десятилетия нашего века был заново открыт как гениальный оперный композитор. К числу учеников Цемлинского принадлежат несколько самых крупных композиторов нашего столетия, такие как Альбан Берг, Антон фон Веберн, Эрнст Кренек (впоследствии — зять Альмы), Эгон Веллес и Арнольд Шёнберг. С Цемлинским у молодой Альмы тоже была платоническая любовь, длившаяся несколько лет. В ноябре 1901 года, когда на одном из приемов Альма познакомилась с Густавом Малером, тогдашним директором придворной оперы и композитором, она почувствовала, как ее сердечная симпатия разрывается между ним и Цемлинским. Она сделала выбор в пользу Малера, более знаменитого из обоих мастеров, и в декабре 1901 года состоялась помолвка.
Малер ни в малейшей степени не потакал музыкальным амбициям Альмы — она хотела стать композитором, — и это видно из его письма:
«…как представляешь ты себе брачную жизнь супругов, каждый из которых — композитор. Попытайся вообразить, насколько смешны и унизительны для нас обоих на многие годы окажутся эти отношения странного соперничества? Что, если ты возьмешь на себя лишь заботы о доме и моих потребностях, будь у тебя на то желание… Пойми меня правильно и не думай, что я придерживаюсь буржуазных представлений о браке, согласно которым жена лишь своего рода игрушка мужа и в то же время его домоправительница… Но несомненно одно, а именно: ты должна стать тем, „в чем я нуждаюсь“, если мы хотим быть счастливы друг с другом, то есть ты должна стать моей женой, а не коллегой… Этот пункт нам надо прояснить до того, как мы вообще всерьез задумаемся о связи на всю жизнь. Понимаешь ли ты, Альма, что я имею в виду? Я прекрасно знаю, что ты должна быть счастлива со мной, чтобы и меня сделать счастливым, но роли в этой пьесе, из которой я могу сделать и комедию, и трагедию, надо распределить абсолютно точно. Мне предназначены роль композитора, мир „человека работающего“. У тебя — роль любящей спутницы и всепонимающей союзницы. По душе ли тебе это? Я требую многого, очень многого, и я имею на это право, поскольку знаю, что я должен и желаю дать взамен…»
