— ну, скажем, одним из главных запевал. Вава и Интеллектуал вставали рядом со мной… В минуту, когда Гадоха с Дейной, Стахурским и Новаком выбегали на поле, мы поднимали трибуну к бою. Кто с нами не пел, тому на «Бритве» было не усидеть. На все матчи по всей Польше втроем ездили. Раз я свалился с тяжелым гриппом, отец запер меня в комнате, так я по водосточной трубе с пятого этажа спустился, суперприключение, я о нем недавно в интервью газете болельщиков рассказывал. И «Легия» выиграла тогда у «Гурника» со счетом 3: 0. За «Легию» я, правда, в университете уже не болел. Занимался много — философия, социология, кандидатскую начал писать. Но это для меня была слишком тихая жизнь, не хватало напряжения, спортивного азарта, так и родилась моя фирма. Сплошная нервотрепка, все время, как на матче. Пять минут до свистка, ведем 1: 0, но соперник давит. И вот весь белорусский транспорт к черту, я снова теряю преимущество.
Анета Пётрович, кафе издательства «Чительник», улица Вейская, март 2011
Я как раз сдала в издательство книгу о Варшаве того времени. Историко-социологический текст, одна глава посвящена анализу роли спорта в ПНР и тогдашним реалиям, определявшим стиль поведения на стадионах. Думаю, что и для исследователя варшавского футбола наиболее интересный период — 1946–1979. Достаточно почитать «Злого» Тырманда[24], важнейший роман того времени, изданный в пятьдесят пятом, чтобы понять, какую роль играл футбол или — шире — спорт в жизни варшавян сразу после войны. Спорт на руинах имел огромное значение, он ярче всего выражал потребность в возрождении к новой жизни после кошмара военных лет. Я пытаюсь представить себе это насыщенное, интенсивное переживание спорта, modus, который еще успела застать в детстве. Тырманд блестяще передает концентрацию человеческих эмоций перед началом матча, читатель ощущает растущее на глазах напряжение, электризующее всю Варшаву и одновременно являющееся кульминацией романа. «Меринос и Крушина прошли через кордон милиции на углу Лазенковской и влились в колышущийся поток на главной магистрали, ведущей к стадиону. Массив бетонных трибун, отсвечивающий рядом зеленоватых окошек, нависал над стадионом. Из-за трибун долетал вулканический гром необъятной толпы, пробивающейся на стадион, оглушительный грохот, как будто где-то под землей ворочались гиганты циклопы»[25]. Художественная плотность единства места и времени кристаллизует и сгущает — не без экспрессионистской гиперболизации — атмосферу того времени, в которой спортивные события становились важнейшим коллективным экзистенциальным опытом. Представьте себе: сто тысяч человек на Стадионе Десятилетия, 1958 год, легкоатлетический матч Польша-США — апогей польского спорта, победа нашей сборной, окрещенной Wunderteam
