Овощи души | страница 12
Сильвия Бурдон в своей монографии «Любовь — это праздник» справедливо полагает, что садизм и жестокость — разные вещи. Настоящий садист уважает мнение мазохиста и даже боится его обидеть, а если и причиняет ему боль, то только по его просьбе.
Пролетариат России настоящего оргазма до октябрьского переворота не испытывал, ввиду традиционно низкой культуры сексуального общения. Научный(?) коммунизм обучил темные массы эксплуатируемых целенаправленному насилию и жестокому виду оргазма.
2
Для Владимира Ульянова марксизм есть итог великих дерзаний, «лучшее, что выработало человечество». (В результате этой выработки образовался отвал пустой породы и котлован. Задача нового поколения философов — его засыпать.) Являясь законным преемником карло–марксистских притязаний, наш новоявленный оракул, отождествляя себя с богом, не мог устоять перед соблазном всех и вся поучать, наставлять на путь истинный, а также проповедовать свои коммунистические заповеди: лги и грабь, убивай и насилуй во имя светлого будущего!
Будучи несведущим в достижениях современных наук, он понукает всех естествоиспытателей плестись «к единственно верному методу и единственно верной философии естествознания» (ясное дело, к карлизму–володизму) «не прямо, а зигзагами, не сознательно, а стихийно, не видя ясно своей конечной цели, и приближаясь к ней ощупью, шатаясь, иногда даже задом». Но все же самозванному вседержителю по праву принадлежит приоритет в открытии и разработке оригинального закона общественного развития «ЕДИНСТВО ОДНОПАРТИЙНОЙ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ».
Гениальная логика Ульянова чрезвычайно проста, проста до примитивности, до безобразия, до юродства. Ежели партия рабского класса выражает интересы всего общества — общества будущего — и отражает объективную истину в максимально возможном приближении, то ее законы должны совпадать с законами природы, общества, человеческого познания. Поэтому весь окружающий нас мир развивается как угодно компартии, а ежели он делает попытку развиваться как‑то иначе, каузосуивно, то авангард партии вносит свои поправки, коррективы, используя систему жестокого военного контроля. Скажем, ежели электроны становятся исчерпаемыми, как и атомы, а вселенная конечна, то появляются представители ЧК в кожаных куртках и нагуталиненных сапогах и ликвидируют эту неувязку, согласно требованию Ильича.
Проходит некоторое время, рана на теле Вселенной затягивается, и вот уже стулья становятся такими же неисчерпаемыми, как и столы, а кухня — бесконечной. И ничто более не омрачает таинственную улыбку кухарки — самой толстой в мире, стоящей посреди кухни с тесаком в руке, сочащимся свежей кровью; как вдруг выходит жалкая горстка литераторов: кто‑то из летаргии, кто из собственной комнаты, кто из себя и начинает мягко и тактично намекать о своем недружелюбном отношении к постулатам карлизма–володизма.