Они завернули в спортивный магазин и купили матерчатые красно-синие тапочки отечественного дизайна с широкими белыми шнурками. Тапочки выглядели столь пугающе, что прохожие еще издали начинали глазеть на Наташины ноги.
— Отлично! — потерла руки Ольга. — Сейчас мы покажем тебя Шевердинскому, что-то он скажет?
Сева Шевердинский был страшным, как тяжкий грех, однако в качестве компенсации господь наградил его высоким ростом и светлым чубом. Поэтому женщины осаждали Шевердинского, и он против воли сделался повесой и ловеласом.
— Оцени, Сева, новый облик моей подруги! — сказала Ольга, зазвав его к себе в кабинет. — Повернись, Наталья. Нам хотелось, чтобы она выглядела не слишком.., м-м-м.., женственной.
Наташа послушно покружилась вокруг своей оси и спросила:
— Ну как?
— Очень сексуально, — сказал Шевердинский, помяв подбородок.
— Господи! — закричала расстроенная Ольга. — Что в ней сексуального, Сева?! Лысая женщина в тапках!
— Ну… — застеснялся тот. — Круглая попка, лодыжки такие.., симпатичные. Шейка аппетитная.
Ольга выгнала Шевердинского и принялась деловито выхаживать по кабинету, не спуская с Наташи глаз:
— Он просто маньяк, Наталья. Выглядишь ты хуже некуда. Хотя… Попа действительно как-то выпирает. И ноги лучше скрыть совсем. Знаешь что? Пойдем купим тебе другое платье — подлиннее и помешковатее.
Наташа послушно поплелась за подругой в магазин. Они зашли в отдел женской одежды и мгновенно подыскали то, что нужно — сарафан до полу с обвисающей грудью. Он был нездорового зеленого цвета с разбросанными тут и там серыми горошинами.
— Даже в мечтах я не видела такой прелести! — заявила Ольга.
Теперь прохожие не только таращились на Наташу, но еще и оборачивались ей вслед, несмотря на то что тапки совершенно потерялись на фоне сарафана.
— Кандидат наук будет доволен, — заверила Ольга, с удовлетворением глядя на дело рук своих.
Наташа снова подошла к зеркалу и мрачно заметила:
— Я похожа на доярку, переболевшую тифом.
— Вот и хорошо! Можешь морально готовиться к работе, а я съезжу домой, соберу тебе кой-какое барахлишко. Ночную рубашку там, тренировочный костюм, халат. Все будет мое, ношеное, так что — не обессудь. В твою квартиру я не поеду ни за какие коврижки. Вдруг маньяк подумает, что я — это ты, и пырнет меня ножом?
Она уехала, а Наташа уронила голову на руки и заплакала. Вот какой у нее получается чудный отпуск! Была бы она в чем-нибудь виновата, тогда другое дело. А так…
