— Лариса. Аня ее так называла. Хоть та и старше ее. Но она все — Лариса да Лариса. Как она вошла, я ее сразу вспомнила!
— Так надо спросить у Ларисы, не знает ли она, куда Аня собиралась тем вечером! — воскликнула Глаша.
— А зачем? — искренне удивилась Подвойская.
— Может быть, Ане помощь какая нужна?
— Она же тебе не родня и даже не подружка. Кому попало не напомогаешься! Ты помогай лучше тем, кто рядом, — сказала умная Раиса Тимуровна.
— Да и любопытно мне, — схитрила Глаша. Подвойскую вообще лучше было брать хитростью и лестью.
Когда Бабушкин вывел свою пациентку из кабинета, поддерживая ее под локоток, Глаша закатила глаза. До двери Лева провожал только тех дамочек, которые поразили его воображение. А поражали его всегда одни и те же тетки — пухленькие и сильно накрашенные. У этой синие тени были наложены до самых ушей, а губы щедро сдобрены перламутровой помадой. Крошечную сумочку она держала перед собой двумя крохотными лапками, словно хомяк морковку.
— Вы чудный! — на прощанье пропела Лариса и потеребила Бабушкина за рукав.
Тот застеснялся и пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Глаша дождалась, пока Лариса обсудит с Подвойской время следующего визита, и вынырнула следом за ней на улицу.
— Простите, пожалуйста! — остановила она гарцующую по тротуару пациентку. — Вы не могли бы мне помочь? Я ищу Аню Волович…
— А кто это? — удивилась Лариса, уставившись на нее внимательными глазками из-под «болоночьей» челки.
— Секретарь в том отделении центра, куда вы ходили в прошлый понедельник.
— Господи, ну, конечно! Мы так хорошо поболтали! Но мы не дружим, если вы это имеете в виду. И я не знаю, где искать эту девушку.
— А она ничего вам не говорила по поводу своих планов на вечер?
— Да нет. Хотя… Погодите! — Лариса внезапно оживилась. — Она сказала, что перестала ладить с начальником и собирается устраиваться на новую работу. Говорит: у меня, мол, сегодня собеседование с новым боссом.
Глаша тут же напряглась.
— А где? Она случайно не обмолвилась?
— Нет, простите. Ничего больше не могу вам сказать.
— Но вы долго беседовали! — тоном обвинительницы заявила Глаша.
— Уверяю вас, что речь шла всего лишь о морщинах.
Глаше ничего не оставалось, как только ретироваться. Когда она открыла дверь, Подвойская протянула ей телефонную трубку.
— Твой! — шепотом пояснила она и подмигнула.
— Какой такой мой? — Глаша расширила глаза и приложила трубку к уху. — Алло! — сказала она, заведя глаза к потолку.
