— Она ожила, деда? — задыхаясь, спросил он со свойственным детям пылом и надеждой.
— Да! — посуровев на глазах, ответил дед Закчи. — Для тебя, малыш, она потеряна. Она все плавает и плавает кругами.
Глаза Небби вдруг заблестели, когда новая мысль обрела в его детском мозгу вполне конкретную форму. Дедушка, глядя на него суровыми глазами, совершенно растерялся, когда его, казалось бы, убийственное известие об окончательной и явной потере полурыбы-полуконя не произвело на мальчика никакого впечатления. Однако Небби ни словом не обмолвился о своем грандиозном плане, быстро созревавшим в его отважном детском умишке. Он раз или два открывал рот, чтобы задать вопрос, но затем вновь погружался в спасительное молчание, словно инстинктивно понимал, что может задать вопрос, способный вызвать у дедушки подозрение.
Вскоре Небби украдкой еще раз прокрался к сходне и, там улегшись на живот, стал смотреть вниз в море. Его гнев почти поглотила новая — великая и величественная — мысль, наполнившая его таким громадным ликованием, что он едва удерживался от того, чтобы не вскочить на ноги или не запеть во весь голос.
Всего несколько минут назад он хотел, «встав, как положено, на колени», молить Бога «вслух» о том, чтобы Неда настигла быстрая и мучительная смерть; теперь же все переменилось. Впрочем, он помнил о Неде, только с каким-то равнодушием, охватившим его еще не укрощенный детский мозг… Грех Неда был, конечно, из разряда тех, которые не прощают, вероятно, «никогда» — и уж точно до завтра! Нет, Небби почти не думал о нем — ну разве что о том, что изумление Неда придаст еще больший блеск его (Небби) предполагаемому успеху. Нет. Небби не думал об этом конкретно, но все это было в этой юной и обуреваемой различными чувствами головке… в том, что я могу назвать хаосом решительности, поднимающим на поверхность (словно других средств и не было) одну ясную, здоровую мысль.
Тем вечером дед Закчи еще дважды спускался под воду, и каждый раз, когда он возвращался, Небби спрашивал его о том, что поделывает полурыба-полуконь; и каждый раз дедушка с притворной суровостью, повторяя одно и то же, говорил, что полурыба-полуконь «знай, плавает вокруг, и, пожалуй, ты теперь уже жалеешь о том, что не извинился перед Недом, когда тебя просили».
Однако про себя дед решил, что завтра же поднимет полурыбу-полуконя обратно.
5
Той же ночью, когда трое мужчин спали в маленькой кабине, небольшая фигурка Небби бесшумно соскользнула с койки под лежаком деда Закчи. Мальчик тихо и стремительно пробрался к трапу и поднялся наверх в объятия теплой ночи. Когда он шел в темноте по палубе судна, его рубашка (переделанная из дедушкиной) слегка ударяла по его тощим голым ногам.
