Мы протянули трос с носа прямо на ют, где занялись с нашим плавучим якорем, походившим на огромный мешок, или плавучий якорь, изготовленный из трехслойного брезента. Мы прикрепили к нему наши два мешка с жиром, а затем выбросили его за борт. Когда судно дернулось, мы, положив руль к ветру, быстро поплыли, не особо заливаемые водой. Риск, конечно, был, но гораздо меньший, нежели прежде.
Медленно, с невообразимой медлительностью, истек остаток ночи, минута за минутой, и, наконец, занялся невеселый рассвет, и небосвод залил мрачный, тусклый свет. Повсюду на необозримых водных просторах катились валы волн. А что же наше судно?! Оно представляло собой печальное зрелище. Бизань-мачта сломалась примерно в дюжине футов от палубы; грот-мачту снесло, как и джиггермачту. Я пробрался к срезу полуюта и оглядел палубы. Шлюпок не было. Железные люки шпигатов были либо погнуты, либо сорваны. С правого борта, напротив уцелевшего обломка бизань-мачты, в стальном фальшборте зияла огромная с рваными краями дыра, куда, должна быть, ударила рухнувшая мачта. В некоторых местах — там, куда упал рангоут, — леер брамстеньги был сломан или погнут. Стенка тиковой рубки была пробита, и вода при каждом крене с ревом врывалась и вырывалась из нее. Исчезла овчарня, а также — как я узнал впоследствии — и свинарник.
Мой взгляд скользнул дальше, и я увидел, что волна проломила перегородку полубака, и захлестывавшие нас большие волны, проникая внутрь, вытекали обратно, унося с собой то отломанную доску, то мужской ботинок, то еще какой-то предмет. На главной палубе я увидел в разных местах два матросских рундука: заливавшая палубу вода носила их то туда то сюда. И тут я внезапно вспомнил о бедолаге, сломавшем руку, когда мы обрубали на форстеньге оборванные снасти. И вот когда буря стихла уже настолько, что я начал подумывать о том, чтобы попытаться добраться до бака, я услышал рядом с собой голос первого помощника. Вздрогнув, я обернулся. Он тоже, видно, заметил пролом в перегородке, ибо велел, чтобы я крикнул ему, когда появится возможность перебраться туда.
Так мы и поступили и еще больше конечно же промокли, так как по-прежнему черпали воду десятками тонн. Более того, опасность была значительно больше, чем можно было подумать, поскольку нас легко могло смыть за борт с палубы вместе с одной-двумя тоннами воды, выливавшейся через оставшиеся без люков шпигаты.
Добравшись до полубака, мы отворили левую дверь и вошли внутрь. И словно ступили в сырую, мрачную пещеру. Вода здесь капала с каждой балки и пиллерса. Мы с трудом пробирались по скользкой палубе туда, где оставили на койке сломавшего руку матроса. В тусклом свете мы увидели, что матрос и койка исчезли, остались лишь стальные борта судна. Все койки и крепления, а также матросские сундуки унесла вода. Уцелели только какой-то промокший лоскут и мокрый лежак койки. Мы с помощником молча переглянулись.
