Так прошел январь и часть февраля. Затем, в последний день месяца, капитан прислал за мной и без околичностей заявил мне, что умирает. Я посмотрел на него, но ничего не ответил, ибо уже давно знал об этом. Он тоже как-то странно поглядел на меня, словно хотел прочитать мои самые потаенные мысли, и не спускал с меня глаз, вероятно, минуты две.
— Мистер Филипс, — наконец произнес он. — Не исключено, что завтра к этому часу я буду мертв. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что моя дочь останется с вами одна?
— Да, капитан Ноулз, — тихо ответил я и стал ждать продолжения.
Несколько секунд он хранил молчание, но по меняющемуся выражению на его лице я видел, что он обдумывает, как лучше сказать о том, что занимало его мысли.
— Вы джентльмен… — наконец начал он.
— Я женюсь на ней, — сказал я, заканчивая за него предложение.
На его лице от изумления показался легкий румянец.
— Вы… вы серьезно все обдумали?
— Я очень серьезно обдумал этот вопрос, — пояснил я.
— Ага, — произнес он, как человек, который все понимает. Затем он некоторое время лежал молча. Мне было ясно, что он отдался во власть воспоминаний. Через минуту он очнулся и заговорил, очевидно, имея в виду мою женитьбу на его дочери.
— Только одно, — ровным голосом проговорил он.
Я наклонился, но он опять замолк. Немного помолчав, он вновь обратился ко мне:
— Вы… вы любите ее?
В его голосе слышалась острая тоска, а в глазах пряталась тревога.
— Она будет моей женой, — просто ответил я, и он кивнул головой.
— Бог странно обошелся с нами, — через минуту, словно обращаясь к себе, пробормотал он.
Неожиданно он велел мне позвать ее.
А потом сочетал нас узами брака.
Спустя три дня он скончался, и мы остались одни.
Первое время моя жена грустила, но постепенно время смягчило ее горе.
Затем, через восемь месяцев после нашей женитьбы, в ее жизни появился новый интерес. Она шепотом сообщила мне о нем, и мы, без жалоб сносившие свое одиночество, теперь с нетерпением ожидали появления нового существа. Оно связало нас и давало надежду на то, что мы, когда постареем, не будем одни. Постареем! Не успел я подумать о старости, как неожиданная мысль, как гром среди ясного неба, поразила меня: ПИЩА! До сих пор я считал себя почти мертвецом и потому заботился лишь о своих самых насущных нуждах, каждый день возникавших у меня. Одиночество этого необъятного Травяного мира стало моим проклятием, притупившим мои способности, и поэтому мною овладела апатия. Однако, после того как я услышал застенчивый шепот жены, все изменилось.
