Нам было весело. Кто-то уже подхватил под локоть Илью – святого человека, да тот и сам переборол врожденную робость и не противился панибратству. А что делать? Пустыня пустыней, а жизнь продолжается.
Я прибыла в Израиль не одна. Со мной, даже в одном самолете, прилетел знаменитый постановщик трюков Руслан К., необходимый режиссеру ничуть не меньше, чем исполнительница главной роли. Он был из нашей же группы. Я заранее знала, что встречу его здесь, и была с ним знакома. Но он все равно в который раз потряс мое воображение: мужественное, по-восточному красивое лицо, тело римского война, жесткие волосы с проседью. Он был старше меня на двадцать пять лет и, конечно же, безнадежно женат.
Основательно разогревшись дешевым израильским вином, мы разбрелись по растрескавшейся земле, забыв о некоторых опасностях, подстерегающих нас. Погода окончательно испортилась. Стало темно, и Млечный Путь, обычно усердно освещавший ночную пустыню, уже не был виден. Его как бы занесло осатаневшим песком. Поднялась песчаная буря. Меня отбросило ветром так далеко от нашей стоянки, что я уже не могла разглядеть свет фар стоявшего там грузового автомобиля. Я поняла, что потерялась. Позвала на помощь и услышала вдруг знакомый голос откуда-то из темноты. Вытянув вперед руки, я кинулась на звук. Мои пальцы скользнули по мягкой ткани, но ухватиться не удалось. Я упала и услышала глухой удар, но даже не поняла, что это мой собственный затылок стукнулся о землю.
…Помутившееся сознание перебросило меня на три года назад, и я снова оказалась на переднем сиденье его только что купленного джипа. В окно стучал мелкий дождь.
«В такую погоду хорошо повеситься», – так я тогда подумала.
Мы ехали по плохо освещенному Ломоносовскому проспекту, и я продолжала свои пьяные бредни, которые начала нести несколькими часами ранее в дешевом кабаке, где мы с ним сидели. Он профессионально держал руки на руле и напряженно вглядывался в дорогу. Он ждал.
– Я люблю тебя! – сказала я, как перед расстрелом.
– Вот это, видимо, и есть основная причина нашей встречи, – отозвался он. – Кстати, из какого это кино, не напомнишь?
Мне стало так больно, будто он наотмашь ударил меня по лицу. Наверное, надо было зарыдать, но лишь одна проклятая крупная слеза театрально сползла по щеке.
– Я взрослый женатый человек, – спокойно говорил он. – И поверь, в моей жизни такое уже было. Тренируйся на ком-нибудь другом.
Далее последовал синтезированный монолог Онегина, состоявший из достойнейших рассуждений о долге, чести и совести, о правилах поведения и незнакомых с ними юных актрисах.
