— Так ты ж ездила, неужто никто и ничего? — изумилась Прохорова теща, Таисия Егоровна.
— Да откуда ж, мам? — воскликнула Дарья. — Мне и в голову не пришло спрашивать. И к заводу я не ездила. Чего бы я там делала? Все по магазинам да аптекам. И никто ни словом, ни полсловом об этом не обмолвился…
И старики тоже заволновались, тем более что тесть всю жизнь проработал на этом же заводе сначала слесарем, затем мастером, а теща, хотя последние годы не работала на самом заводе, зато работала медсестрой в заводском детсадике. И все продолжали таращиться в телевизор в надежде, что повторят еще раз, объяснят подробнее, что и как, но молодого человека сменила молодая женщина, которая стала рассуждать о том, что модно в этом году на турецких, кипрских, тайских и прочих пляжах. Однако рассуждения эти лишь раздражали своей вопиющей неуместностью, и телевизор переключили на мультики.
— Эдак, того и гляди, и я там понадоблюсь, — сказал тесть, Николай Степанович, и, держась одной рукой за поясницу, повернулся и посмотрел с надеждой на свою жену.
— И не думай, и не мечтай! — отмахнулась Таисия Егоровна. — Мы свое оттрубили. Хватит. Вы, значит, подадитесь в город, а я одна с детьми ковыряйся? Да огород на мне, да сад. Да живность. Это как понимать? Нет уж. Чай не молоденькая, силы уж не те. А они, сорванцы этакие, на месте и минуты не посидят. Где уж мне за ними усмотреть. Да Петька своих притащит, да Анька… Хоть ложись и помирай. Особенно с Анькиными балбесами…
— Мам, — вступилась за брата и сестру рассудительная Дарья. — Петру-то с какого боку наш завод? Он как шоферил, так и дальше шоферить будет. И Анне тоже ни к чему: она на цветах и так неплохо зарабатывает. И дети у свекрови пристроены. Да и вообще… Вы-то чего всполошились? Если мы с Прошей вернемся на завод, то все наладится…
Но, несмотря на столь решительное заключение, весь вечер разговоры только и вертелись вокруг сообщения и возможных изменений в их неустроенной жизни. И даже тогда, когда легли спать, Прохор все вздыхал и ворочался, вставал, выходил покурить, и Дарья слышала, как на крыльце бубнили два мужских голоса. Это продолжалось до тех пор, пока Таисия Егоровна не разогнала мужиков по спальням.
И тут Прохор, едва улегшись на кровати рядом с женой, почувствовав тепло ее тела, вдруг так отчетливо увидел взлетевшие полы халата Инессы Аркадьевны, что, не мешкая, повернулся к Дарье, притворявшейся спящей, осторожно обхватил ее своими лапами, прижал к груди, и оба засопели, копошась под одеялом.
