Наконец, когда я уходил, я набрался смелости и, проходя мимо ее стола, бросил на него бумаги. К чему я не был готов, так это к ее реакции. И когда она обиделась, я не знал, что мне делать. Я был атакован различными эмоциями: гнев от того, что она думала, что для меня это всё игра; шок, от того, что она испытывает ко мне так мало уважения; обида, от того, что она расстроена; и страстное желание из-за ее злости. Скандалы с этой женщиной заводят меня как ничто другое. Думаю, однажды, мне придется обратиться к психотерапевту с этим вопросом.
Когда она швырнула в меня те бумаги и ушла, я знал, что разумней всего дать ей уйти, но я не мог. Я пробежал 18 долбанных пролетов, чтобы догнать ее, и даже тогда она меня поразила. Я пытался ей все объяснить, но она не дала мне даже слово вставить.
А потом она, черт подери, ударила меня! Ни одна женщина себе такого не позволяла. Я частенько этого заслуживал, но ни у одной из них не хватало на это смелости. Я не знал, ненавидеть мне ее за это или уважать или просто оттрахать. И прежде чем я что-то решил, наши рты были в миллиметрах друг от друга. Я чувствовал вкус ее дыхания, и больше всего на свете я хотел, чтобы между нами не оставалось никакого пространства, я хотел почувствовать ее губы. Не смотря на все, что она сделала в тот вечер, я все равно хотел ее, и мое тело придвигалось ближе к ней, словно под действием силы притяжения. Она прошептала «возможно» так тихо, что я думаю, она сказала это самой себе. Это одно малюсенькое слово отразилось болью в моей груди. Я безумно хотел ее. Я хотел ее еще один раз.
Она сказала, что ненавидит меня. Я знал, что она ненавидит меня, ненавидит то, как мы реагируем друг на друга. Я тоже это ненавижу. Но как бы сильно мы не призирали друг друга, мы не могли отрицать идеального слияния наших тел. Я никогда не был с женщиной, которая бы ни в чем мне не уступала, с равной мне. Но она подходила мне во всем: каждым словом, каждым поцелуем, каждым прикосновением. И мне просто надо было почувствовать все это еще один раз, быть с кем-то с кем мне не приходится сдерживаться. Она дразнила и мучила меня, и я знал, что все равно снова приползу к ней на четвереньках. И это я ненавидел больше всего.
Как только гнев и возмущение пронзили меня, я поцеловал ее и грубо прижался к ней всем телом. Это было чертовски приятно чувствовать ее под собой, и мой член был твердым и просился наружу. Когда она затащила меня в машину, чувства окончательно овладели мной. Ее аромат заполнил небольшое пространство машины, и я просто обезумел, я начал раздевать ее. Я чуть не кончил, когда увидел пояс с подвязками. Тот самый, который я рассматривал в магазине, белый с маленькими бантиками. Она специально его надела? Надеялась ли она, что я его увижу? Мой разум не мог понять, что, возможно, она думает обо мне также часто, как и я о ней.
