— Ты еще не спишь? — тихо спросил отец, постеливший себе постель в стороне от костра.
— Нет еще. Ты зачем лег так далеко, холодно же.
— Пока тепло, а похолодает, тогда и я лягу ближе. Дрова к этому времени прогорят, а жара от углей хватит надолго. Вот ты сейчас пялишься на огонь. Это конечно красиво и все такое, но если из леса придет опасность, то после огня ты долго ничего не сможешь различить в полумраке. Именно поэтому часовые всегда сидят спиной к костру, а те, которые дорожат своей жизнью, так вообще как я — в стороне.
— Папа, а мама, она какая была?
Отец явно не ожидал такого вопроса и замолчал. У них дома эта тема была запретной. Она знала, что отец сильно любил мать, и они вместе прожили, что называется, душа в душу, пока ее появление не зачеркнуло отцовское счастье.
— Внешне она была очень похожей на тебя, — неожиданно сказал отец. — Точнее, это ты на нее похожа. И чем дальше, тем больше. Ты знаешь, я ведь тебя ненавидел, когда ты появилась. Глупо, конечно, в чем может быть виноват маленький ребенок? Тем более, что мать очень тебя хотела, даже несмотря на предупреждение врача об опасности родов в ее возрасте. А в остальном… Ну что я тебе могу сказать? Она была очень добрым и доверчивым человеком, и, несмотря на то что часто страдала от своей доверчивости, веру в людей не утратила до конца. Она за свою жизнь мухи не обидела, тем удивительнее была ее любовь ко мне — человеку, профессией которого было убийство. Я ведь и из армии короля ушел не из-за своего баронства, а из-за нее. В тех годах, которые мы провели вместе, вся моя жизнь. Так было, пока я не увидел тебя через два года после рождения. Все это время ты провела в семье кормилицы. Ты знаешь, что она воспринимала тебя как собственного ребенка? Я ведь потом, когда тебя забрал, не ограничивал вашего общения до самой ее смерти. После рождения я вычеркнул тебя из своей жизни. И вот мы встретились совершенно случайно. Стоит двухлетняя малышка с лицом моей жены, смеется, показывает на меня пальцем и говорит: «Мама, а кто этот смешной дядя?» У меня тогда все в душе перевернулось. Стою я, смотрю на тебя и думаю какой же я эгоистичный мерзавец. Помню еще мысль мелькнула, а как бы она восприняла то, что я бросил нашего ребенка.
Голос отца дрогнул, и он замолчал.
— Спасибо, — сказала Альда. — Давай спать, отец.
Больше они на эту тему не говорили. Когда девушка проснулась, было непонятно, пора вставать или нет. Сна не было ни в одном глазу. От костра, точнее от того, что от него осталось, тянуло жаром. Ночью отец, видимо, неоднократно поднимался, чтобы продвинуть бревно в огонь или положить следующее. Во всяком случае, приготовленных стволов на месте не оказалось, а на месте костра виднелась большая куча тлеющих углей. На этих углях быстро сварили кашу, которой и позавтракали. Кони возбужденно принюхивались к запаху каши и тянули морды к котелку.
