Мистер Бикерсдайк раскинулся в шезлонге в первом помещении, глядя перед собой глазами вареной рыбы, столь обычно наблюдаемыми в турецких банях. Псмит опустился на соседний шезлонг с бодрым «добрый вечер!». Управляющий подскочил, будто в него твердой рукой всадили шило. Он посмотрел на Псмита взглядом, который попытался исполнить достоинством. Однако будучи завернутым в пару пестрых полотенец трудно исполниться достоинством. Взгляд этот мало отличался от упомянутого выше взгляда вареной рыбы.
Псмит расположился в своем шезлонге поудобнее.
— Только подумать, что и вы здесь, — сказал он любезно. — Мы как будто постоянно встречаемся. Для меня, — добавил он с ободряющей улыбкой, — это величайшее удовольствие. Да, поистине величайшее. В служебное время мы видимся очень редко. Не то, чтобы на это можно было сетовать. Работа превыше всего. У вас есть свои обязанности, у меня есть свои. Можно лишь пожалеть, что обязанности эти не таковы, чтобы мы могли трудиться бок о бок, ободряя друг друга словом и жестом. Однако бессмысленно тратить время на сожаления. Нам следует извлекать как можно больше из этих случайных встреч, когда дневные труды позади.
Мистер Бикерсдайк скатился со своего шезлонга и занял другой в противоположном конце помещения. Псмит присоединился к нему.
— На мой взгляд, есть что-то приятно таинственное, — заговорил он, будто его не прервали, — в турецких банях. Они словно уносят нас далеко от суеты и маяты будничного мира. Это тихая заводь в стремительной реке Жизни. Мне нравится сидеть и размышлять в турецких банях. Если только, разумеется, рядом нет задушевного собеседника в отличие от нынешнего визита в них. Для меня…
Мистер Бикерсдайк встал и направился в соседнее помещение.
— Для меня, — продолжал Псмит, вновь последовав за управляющим и расположившись рядом с ним, — кроме того, бани будто таят некую жуткость. В служителях мерещится нечто зловещее. Они скользят, а не ступают твердо. Они почти ничего не говорят. Кто знает, какие планы и коварные замыслы у них на уме? И эти кап-кап-кап… Возможно, капает лишь вода, но как мы можем знать, не кровь ли это? Столь просто покончить с человеком в турецких банях. Никто не видел, как он вошел. Никто не сможет его отыскать, если он исчезнет. Не слишком приятные мысли, мистер Бикерсдайк.
Мистер Бикерсдайк, видимо, счел их именно такими. Он снова встал и вернулся в первое помещение.
— Я пробудил в вас беспокойство, — сказал Псмит с самоупреком в голосе, когда вновь устроился рядом с управляющим. — Весьма сожалею. Я оставлю эту тему. Собственно, мои страхи кажутся мне безосновательными. Статистика, насколько я понимаю, свидетельствует, что большое число людей ежегодно благополучно выходят из турецких бань. Но есть другое дело, о котором я хотел бы поговорить с вами. Дело несколько деликатное, и я осмеливаюсь упомянуть о нем вам потому лишь, что вы такой близкий друг моего отца.
