Эдвард принадлежал к богато информированным маленьким мальчикам.
Первый залп по Майку он дал с первым же глотком.
— Вы знаете, что в первую очередь экспортируют из Марселя?
— Э? — сказал Майк.
— Да. Вы знаете, как называется столица Мадагаскара?
Майк, такой же густо красный, как говядина, которую он атаковал, ответил, что не знает.
— А я знаю.
— О? — сказал Майк.
— Кто был первым царем…
— Ты не должен надоедать мистеру Джексону, Тэдди, — сказал мистер Уоллер с нотой гордости в голосе, говорившей: «Уж поверьте, немного найдется мальчиков его возраста, которые способны вот так вам надоедать».
— Нет-нет, ему это нравится, — совершенно излишне сказал Псмит. — Ему это нравится. Я всегда держусь мнения, что из болтовни за обеденным столом можно почерпнуть очень много. Я не малым обязан моей способности улавливать…
— Спорим, ты-то не знаешь столицы Мадагаскара, — грубо перебил его Майк.
— А я знаю, — сказал Эдвард. — Я могу перечислить вам царей Израиля, — добавил он, оборачиваясь к Майку. Пределы познаний Псмита его, казалось, не интересовали. Эрудиция же Майка его, словно, завораживала.
Майк в угрюмом молчании положил себе свеклы.
Рот у него был битком набит, и тут товарищ Преббл задал ему вопрос. Товарищ Преббл, как указывалось ранее, был отличным малым, но без нёба во рту.
— Прошу прощения? — сказал Майк.
Товарищ Преббл повторил свое высказывание.
Майк беспомощно посмотрел на Псмита, но глаза Псмита были устремлены в тарелку.
Майк почувствовал, что должен рискнуть на какой-то ответ.
— Нет, — сказал он категорично.
Товарищ Преббл, казалось, несколько растерялся. Наступила неловкая пауза. Затем мистер Уоллер, для которого манера разговора его собрата социалиста тайны не составляла, выступил толмачом:
— Горчицу, Преббл? Да-да, не передадите ли вы горчицу Пребблу, мистер Джексон?
— Ох, извините, — охнул Майк и, потянувшись, опрокинул кувшинчик с водой в тарталетку с джемом. Он вскочил на ноги, бормоча извинения, и сквозь заклубившийся перед его глазами черный туман донесся бесстрастный голос мастера Эдварда Уоллера, напомнивший ему, что горчицу в Перу впервые доставил Кортес.
Его гостеприимный хозяин был сама вежливость и тактичность. Он добродушно отмахнулся от произошедшего. Но жизнь уже никогда не может стать прежней, после того, как вы опрокинете кувшинчик с водой в тарталетку с джемом на столе относительно чужого человека. Нервы Майка сдали. Он продолжал есть, но был безнадежно сломлен.
