Виталин постоял с мгновенье, увидел огромный портрет Екатерины Второй и подошел к нему.
Великая императрица была написана во весь рост.
На роскошной раме была доска с выгравированной подписью милостивых слов, которыми она удостоила открытие первого общественного собрания в Петербурге.
«Копия с Боровикова», определил Виталин и, повернувшись, пошел в ярко освещенные комнаты.
В первой небольшой комнате стояло несколько ломберных столов и за ними играли в винт сосредоточенно, угрюмо.
В следующей большой комнате — то же. В ней же, в углу за столом, сидел Кострыгин и о чем-то оживленно толковал с рыжим господином, подле которого стоял толстый лысый армянин и, широко улыбаясь, кивал головою.
Виталин прошел через эту комнату и очутился в буфетной.
Несколько человек группами сидели за столиками, пили чай и громко разговаривали.
— Какой банк! Какой банк! — сокрушенно восклицал маленький черный еврей, — четыреста рублей! Я говорю ему: сними он: нет! И… сорвали… да!
Впереди видна была еще огромная, слабо освещенная, комната.
В ней за большими круглыми столами сидели мужчины и женщины, играя в карты.
Столы освещались лампочками под широкими абажурами, отчего в огромной комнате было относительно темно.
Дамы и мужчины играли в мушку.
Виталин остановился подле одного стола и равнодушно смотрел на игру.
Рыжий еврей, похожий на ростовщика; старичок, похожий на менялу; видимо, пьяный прикащик и две дамы: одна огромная, толстая, с усами и густым басом, другая маленькая с ярко горящими глазами, с острыми чертами лица, похожая на скворца.
Они играли и ссорились.
Виталин пошел дальше.
В биллиардной двое лениво играли на биллиарде. В читальной лысый старичок громко храпел в кресле, прикрыв лицо платком.
Виталин вернулся через буфет и две залы снова в зал, где висел портрет Екатерины, и прошел в следующие комнаты.
Небольшая гостиная с фруктовым буфетом.
Полутемная большая комната с рядами стульев вдоль стен. Дальше — налево — двери вели в ярко-освещенный зал. Он переступил порог и остановился пораженный зрелищем.
В первый момент ошеломленному Виталину показалось, что он попал на Лысую гору — так все было необыкновенно. Он стоял на пороге ярко освещенной залы; небольшая передняя часть ее была отделена четырьмя белыми колоннами, а за ними раскинулась остальная огромная часть залы с рядами белых колонн по сторонам, вся залитая ярким электрическим светом громадных люстр.
И на всем ее огромном пространстве, словно на ярмарке, толкались, суетились и шумели люди.
