– Я с ней сплю, понял? Круто! Маринка, конечно, это Маринка, но восемнадцатилетняя телка в постели – это круто! Понимаешь, у этой Аринки задница – горячая, плотная, кожа гладкая, никакого целлюлита. Я сто лет не был с бабой за тридцать, но я и без этого тебе скажу – трахаться надо с молодой! Старухи пусть детей нянчат, пельмени лепят, что они еще там делают?!
Борька нейтрально рассмеялся – ни в поддержку, ни в отрицание. Об одной их общей знакомой, которой очень давно было не восемнадцать, он решил промолчать.
Мишка пожал плечами и отвернулся в сторону леса.
– Ладно, – объявил Боб, удивив сам себя. – Давайте за Маринку выпьем! Что бы там ни болтал наш развратный друг, а она нам всем – близкий человек! Нам с Андрюшкой – друг, а тебе, Мишка, жена.
– Хороший тост, – согласился Андрей. – Просто замечательный. Вы, Миш, чего детей с ней не делаете?
И тут случилось невероятное. Мишка, тот самый добряк Мишка, который больше всего на свете ненавидел ссоры и разборки, одним прыжком перескочил через перила веранды и влепил Андрюшке пощечину. Это было настолько неожиданно, что Боб успел лишь отвесить челюсть, а двое его лучших друзей уже сцепились на полу веранды, стремясь если не убить, то хотя бы покалечить друг друга.
Боб очнулся, когда Мишка засадил Андрею в печень, да с такой яростью, что взвыл и сам. Вскочив на ноги, Боб бросился к парням, наклонился над ними и легко, будто играл в куклы, оторвал Мишку от Андрея, поднял на ноги и встряхнул.
– Брат, ты ошизел?
– Я… я… – Мишка задыхался, кашлял и мотал головой. – Я больше не могу.
– Я тоже, – признался Боб. – Мне тоже все время хочется дать ему в зуб. Андрюхе бы надо за языком своим следить! Но что же теперь делать? Андрюха, ты как? – спросил он через плечо.
– Нормально, – простонал Андрей. – Миша, я что-то не то сказал? Чего ты это?..
– Ты все время не то говоришь, – объяснил ему Боб, выпуская Мишку из своих медвежьих объятий. – Ты – мужик-стерва.
– Что это еще? – Андрей продолжал лежать на мягкой сочной траве, держась за печень.
Боб повернулся к нему всем телом и, глядя прямо в глаза, не отпуская Андрюхин взгляд в даль пейзажей, объяснил:
– Мужик-стерва – это тот, кто не упустит повода сунуть палец в рану. Сделает вид, будто йодом мажет, а сам – сует палец в рану. Он знает, что делает больно, но все равно лезет. Он хочет в морду и получает в морду!
Андрей сначала сел, вдохнул-выдохнул, держась за печень, а потом и встал.
– Пойду освежусь, – сказал он, поворачиваясь к друзьям спиной и направляясь к пруду.
