Москва — столица иждивенцев.
3 сентября Москва «празднует» вывод Западной группы войск из Германии. Третий Рим отдал астрономические территории и 30 миллионов своих граждан и вот покорно вывел последние свои легионы. У памятника Долгорукому — жидкая цепь встречающих. У Моссовета — помост-эстрада. Щель сбоку Моссовета — улица Станкевича набита серыми муниципальными полицейскими. Бегают холуи в гражданском, с удостоверениями личности на лацканах — на американский манер. Стоят толпой иностранные телегрузовики и автомобили ГАИ — тоже иностранные. Рим низвели до колонии. Праздник в колонии. Когда солдат из Ньясаленда приветствует какой-нибудь город Киншаса после отступления с завоеванных земель. Оркестр играет «Холодок бежит за ворот». И горько звучит припев: «Кипучая, могучая, никем не победимая, страна моя.». Победимая своей глупостью, подлостью элиты.
Прошли шесть каре солдат от 80 до 100 человек каждое. Пели «Прощай, Германия, прощай, Нас ждет любимый отчий край». Ушли. Началось безобразие. Вынесли герб Москвы, появились ряженые: три богатыря и царевна. Появились тройки с цыганами. Цыгане славословили мэра: «Юра, Юра, Юра!»
Под якобы колокольный звон вывалили еще ряженые. Началось шутовское сражение. Ряженый парад. По каким разрушенным домам культуры наскребли этих участников былых самодеятельностей? Чем платили? Долларами? Рублями? Конферансье стал объявлять в стихах всякую чепуху. Проехала ладья с фейерверком. В густом дыму. Проехали белые огромные часы, и на них без пяти полночь, и танцуют на цоколе артисты-хмыри. То есть пир во время чумы-холеры. Без пяти полночь.
Москва — столица ночи?
«Лимонка» в боярина Иванова
Я внимательно прочел в «Советской России» прокурорскую речь адвоката Руцкого — члена думской фракции КПРФ Юрия Иванова, в которой тот обвиняет лидера РНЕ. Вот к каким выводам я пришел.
Первое. Иванова и тех, кто за ним стоит (а это и Зю га нов, и Руцкой), устраивал Баркашов, чьими руками можно было загребать жар, но не устраивает Баркашов — политический лидер, Баркашов-соперник. Они хотели бы, чтобы Баркашов оставался послушным полевым командиром, которого Их Величества вожди использовали бы для грязной работы. Поразительна хамоватая и бесстыдная привычка номенклатурных бояр-коммунистов эксплуатировать своих же товарищей по борьбе.
Второе. Борьба с непослушными конкурентами сделалась для номенклатурных бояр «оппозиции» важнее, чем борьба с правительством. Ибо в случае победы над конкурентом можно оттянуть у него и солдат его, и избирателей. Подписав договор о согласии с правительством и лично с Ельциным, паханы оппозиции устремились усмирять бунты соперников. Г-н Иванов получил приказ попытаться заполучить солдат Баркашова и баркашовских избирателей. Для этой цели адвокат («юрист») привычно отделил «особо опасного» Баркашова от баркашовцев: «Нет сомнений, что в РНЕ немало лично честных, готовых встать за Родину ребят». Так опытный прокурор-сутяга шьет все содеянное на одного — обычно старшего и опытного обвиняемого, готовя его к вышке, а «попавших под влияние малолеток» или оправдывают, или «награждают» скромными сроками.
