Украинец опять налил по полной. Я почувствовал, как хмель начинает оттягивать струны, и душе уже не хватает обычных тем для беседы. Пока совсем не опьянели, решил поговорить серьёзно:
— Слушай, ты в Москве вертишься, людей разных знаешь. Мне кое о ком информация нужна. Можешь помочь?
— Помогу, коль смогу. О, в рифму!
— Хорошо. Мережко, Измайлов, Данович — его ещё Хазаром кличут. О нём я раньше слышал. Не местный, воронежский, кажется. Из них всех только Измайлов москвич стопроцентный. Знаешь кого?
Вадик задумался:
— Ну, Мережко — режиссёр может быть?
— Нет, не тот. Владислав Генрихович — имя, отчество.
— Не слышал. Ты запиши, а я поспрашиваю. Добро?
— Добро.
Из бассейна прибежали Марго с Лолитой:
— А вы почему одетые сидите? В театре, что ли? — и, выпив понемногу, ускакали назад.
— Андрюха, ты новенькое, что-нибудь записал? Пацаны на днях слушали, кассету затаскали. Хотели с тобой познакомиться.
— Кассета на Саянской в сумке лежит. Подарю потом.
— Я в киосках звукозаписи спрашивал — нет, говорят, такого. Ты под своей фамилией писался?
— Под своей. А насчёт того, что в продаже в Москве нет, так здесь, ты сам знаешь, какую музыку слушают.
Выпили ещё по одной.
— Надо будет за гитарой сгонять, попоём. Почему я сразу не сообразил? — хлопнул себя по лбу украинец. — Ну, ничего. Ещё не вечер. Пошли в сауну, — и, заржав, попытался сострить, — грязь смоем.
Мы разделись и, уже красные от выпитой водки, нырнули в жар парилки…
* * *
Я открыл глаза и увидел чужой потолок. Совершенно чужой потолок и больше ни-че-го. Не было никакого желания смотреть куда-либо ещё, кроме этого белого, средкими жёлтыми точками, потолка. Ох, где был я вчера… Эти слова из бессмертной песни Высоцкого затёртая пластинка воспроизводила снова и снова, не останавливаясь ни на секунду, в моей больной голове. И ещё видеоряд — баня, водка, водка, баня, какие-то люди, песни под гитару, водка, удалая езда в пьяном виде на автомобиле по ночной Москве, женщины, водка, и далее до бесконечности…
Я пошевелил руками и ногами. Левая рука упёрлась во что-то или в кого-то. Медленно повернул голову и увидел глаза. Открытые глаза, но не свои. Тьфу…
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Наконец, я первым додумался спросить:
— Ты кто?
— Ло-ли-та, — по слогам произнесли глаза.
— А-а, комариха… — нервно засмеялся я.
— Какая ещё комариха? — удивились глаза.
— Та самая, — и снова уставился в потолок.
Несколько минут держалась пауза, затем Лолита наклонилась надо мной и тихо спросила:
