Всем выдали красноармейскую форму — гимнастерки, шаровары, буденовки с синими звездами конников, шинели, сапоги, ремни. Техник-оружейник проверил винтовки, не вполне исправные, нестандартные были заменены. Клинок или шашку в ножнах получил каждый. Наконец подошло, время отправляться эшелоном прямо на Ташкент. Медлить нельзя — в Фергане свирепствуют банды басмачей, нужна конница, привычная действовать в местных условиях.
В Ташкент прибыли перед вечером. Воинская площадка находилась далеко от вокзала. Пока сманеврировали, высадились из вагонов, окончательно стемнело. Было пасмурно, сыпал мокрый снег с дождем. Нобат с Серафимом обсуждали, как быть — дожидаться посыльного или немедля самим ехать в штаб фронта, когда к площадке подскакал всадник. Дозорные окликнули его.
— Бухарский эскадрон? Комэска Гельдыев? — не слезая с седла, осведомился он.
— Кто спрашивает?
— Вестовой штаба фронта.
Не прошло и четверти часа, как Нобат, вместе с верным Ишбаем, тряслись в седлах, еле поспевая за вестовым по темным, обсаженным деревьями городским улицам.
В штабе фронта — кирпичном двухэтажном здании возле крепостного холма, неподалеку от Воскресенского базара и площади с генерал-губернаторским «Белым домом», ныне резиден-дней правительства Туркреспублики, — несмотря на поздний час кипела работа. Едва светились плотно затворенные, занавешенные окна, а высокая дверь почти не закрывалась — то и дело через нее входили и выходили, придерживая шашки в ножнах, люди в военной форме. Подъезжали конники — вестовые или командиры.
…И вот Нобат Гельдыев, на этот раз в качестве командира отдельного эскадрона, сидит в знакомом кабинете у Благовещенского, начальника оперативного отдела. Оба искренне рады неожиданной встрече.
— Как здоровье ваше? — после официального доклада и первых деловых вопросов и ответов спросил Нобат, пытливо вглядываясь в новые глубокие морщины на лице собеседника, в его покрасневшие от бессонницы глаза.
— Спасибо, голубчик, — Благовещенский ласково щурится и машет рукой: — Все бы ничего, да годы свое берут… Слышал про вас, слышал, дорогой красном Гельдыев. Молодцом воюете! Но вы уж нас не корите, пришлось вас оторвать на время от родных мест. Верно, нелегко? Ведь там, должно быть, близкие, не правда ли?
— Да, есть. Мать, родственники. Теперь еще жена…
— Тогда поздравить вас разрешите, товарищ комэска! — Благовещенский легко поднялся, протянул крупную руку. Нобат, вскочив со стула, крепко ее пожал:
