«Несчастная, одинокая баба, — пояснил он самому себе, чтобы особенно не растрогаться. — Подобрала на улице пьяного мужика и расставила ловушки: наволочка, тапочки… Белыми нитками шито! На такое попадаться — последним идиотом быть».
Но ей он благодарно улыбнулся:
— Спасибо, что не дали пропасть. А то еще в Питер улетел бы, как Женя Лукашин.
Она сразу вспомнила:
— Ну, он-то к счастью своему улетел!
— За счастьем и туманом больше никто не гоняется.
Услышав свой проникновенный тон, Тремпольцев уличил себя: «Теперь я ее решил растрогать? Играю разочарованного, обиженного судьбой романтика? Что за идиотская роль!»
— Вы кофе хотите? — спросила женщина, именем которой Павел так и не поинтересовался, и прошла мимо него к столу, включила чайник. — Только у меня растворимый, для себя лень варить. Да я и особой разницы не чувствую, на меня и такой хорошо действует. К тому же КВН поддерживаю…
Павел без приглашения уселся за стол:
— В каком смысле?
Улыбнувшись, она показала банку:
— Они же главные спонсоры!
— Любите КВН?
Ему хотелось продолжить: «А комедии смотрите? Тогда вы должны меня знать!» Но Павел не сказал этого, потому что он уже не был тем, кто снялся во всех этих фильмах, которые сам никогда не пересматривал.
Она закивала, и лицо ее приняло какое-то шкодливое выражение. «Ей и самой хотелось бы блеснуть весельем и находчивостью, — догадался Тремпольцев. — Засветиться на всю страну… А кому этого не хочется? Только для нее это мечта на один миг, а у меня это было. Какого черта я все поставил на карту?!»
Подавив приступ отчаяния, которое одолевало его сильнее похмелья, он отозвался с серьезным видом:
— Ладно, тогда я тоже поддержу. Меня, кстати, Павлом зовут.
Она опять кивнула, но на этот раз как бы одобряя имя:
— А меня Клавой.
Тремпольцев не смог скрыть удивления:
— Клавой? В самом деле?
— Старомодно?
— Не в этом дело. Просто у меня нет ни одной знакомой Клавы. Клавдия, значит? Корни древнейшие.
— Я знаю. Но я этим не горжусь. Меня не в честь того Клавдия назвали, а по бабушке.
— Может, это и лучше.
Поставив перед ним чашку с дымящимся кофе, запах которого действительно оказался неплох, Клава серьезно спросила:
— Вы так считаете?
«Смешная! Доверчивая. Не злая. Таких грех обижать».
Тремпольцев сделал глоток и горячо выдохнул:
— Ух! Вроде прошло внутрь и назад не просится.
— Ну слава Богу! — откровенно обрадовалась она.
«За меня? Или оттого, что я не заблюю ей всю кухню?» Он вдруг поймал себя на том, что полгода назад такие подозрения даже не пришли бы ему в голову. Уже не в первый раз Павлу казалось, что за последнее время он стал и злее, и недоверчивее. Тремпольцев пытался понять причину этого, и всякий раз приходил к мысли, что мизантроп поселился в нем потому, что его душа дала трещину. Он перестал быть той цельной, хоть и несчастной личностью, какой родился на этот свет. Тогда он снимался, был узнаваем и любим, режиссеры рвали его на части, заманивая каждый в свою комедию. Ну и что с того, что это были только комедии? Человеку нужно время от времени разряжаться смехом, нельзя ведь жить с надрывом. Все лучшие актеры хоть однажды, но снялись в комедийной роли. А кое-кто лишь тем и запомнился…
